Малышка лежала на покрывальце, гукала, сосала пальчики. Девушка стояла над ней на коленях.
– Гражданка! Гражданочка, – лейтенант тронул за плечи девушку, произнёс с иронией:
– Ты нагишом долго ещё будешь деморализовать личный состав?
– Ой! – подскочила та с земли, сжалась вся, прикрывая себя руками. – А что ж мне делать?
– Сначала сходи к ручью, умойся, а я что-нибудь придумаю.
Девушка убежала, лейтенант разделся, снял с себя исподнее белье, надел на голое тело галифе и гимнастерку.
– Вот теперь порядок! – довольный, принялся готовить новую соску малышке.
Пеленки сполоснул в ручье, развесил сохнуть на кустах, когда девушка стыдливо окликнула Ваню:
– Я помылась, а что дальше?
– Вот одежда, можешь одеваться, – указал на белье, что лежало рядом с ним.
– Отвернитесь, мне стыдно. Или бросьте сюда.
– Ну, цирк! Два часа мелькала передо мной голой, а тут застеснялась. На, лови! Извини, что без стирки – прачечная отстала! – добавил, не оборачиваясь к девушке.
Гиля надела на себя солдатские кальсоны, рубашку, вышла из-за куста, с ожиданием уставилась на лейтенанта.
– А дальше что? – в который раз спросила она, смущенно потупив взор, поддергивая длинные, широкие, то и дело сползающие штаны.
– Вот же бабье племя! – то ли с восхищением, то ли осуждающе произнес парень. – Только что с того света спаслась, а уже боится показаться смешной! Плюнь на все! Сейчас что-то подтянем, что-то подкатаем, и будет хоть куда. А как тебе зовут?
– Гиля, меня зовут Гиля.
– А лет тебе сколько, Гиля? – спросил Прошкин, привыкая к имени.
– Девятнадцать. В мае исполнилось девятнадцать.
– Девятнадцать? А меня зовут Иван, Ваня Прошкин. Иван Назарович Прошкин, лейтенант, если что.
– Вот и познакомились, – Гиля опять одёрнула кальсоны. – Как же быть мне теперь?
– Подойди сюда, – попросил девушку Иван. – Надо подвязать веревочки снизу, штрипки называются, и на поясе веревочкой стянуть. А рубашка и так сойдет, только рукава подкатай чуть-чуть.
Заплакала Хая, Гиля кинулась к ней, взяла на руки, прижала к себе и вновь горько зарыдала, вспомнив вдруг, воскресив в памяти кошмары сегодняшнего дня.
Иван какое-то время молча наблюдал за ней, потом подошел, тронул за плечи, повернул лицом к себе.
– Вот сейчас ещё поплачь маленько, и всё, успокойся, – не отводил взгляда от ее заплаканных глаз. – Нам думать надо, что дальше делать. И ребенка кормить надо. Сейчас мы с тобой ответственны за девочку.
Его голос, уверенный тон не дал ей еще больше терзать себя, заставил собраться, вспомнить, где находится и что отныне она ответственна за единственного близкого ей человечка