– Ты кое-чего не поняла с самого начала: я не добрая волшебница из легенд, которая безвозмездно помогает главной героине по доброте душевной. Нет, я совсем не такая. Где же твоя злость, ненависть ко мне, которой так и сквозило твоё миленькое личико тогда, когда я пришла на помощь твоей сестре? – Волика упёрлась в стену и задержала дыхание: меч замер у её шеи. Заточенное железо едва не касалось кожи; проводница не спешила совершать удар. Келуни, улыбаясь, продолжала: – Боишься меня… а ведь раньше едва ли не рвалась с кулаками. Какая скука. Но оно, наверное, и к лучшему.
Проводница убрала лезвие. Волика смогла выдохнуть, исподлобья наблюдая за колдуньей: та вернулась в своё кресло, и на фоне всполохов камина выражения лица Келуни было невозможно разобрать: улыбалась она? Насмехалась? Ликовала? Или, напротив, была разочарована?
Волика прижалась к входной двери. Меч проводницы завёл её именно сюда.
– Беги, Пурга. Чем быстрее ты отсюда уйдёшь, тем больше шансов, что тебя не выследят Крылатые. Поверь, Пернатые любят лить кровь не меньше Барсов, и я в их числе, – колдунья ждала от неё дальнейших действий, но Волика никак не могла решиться.
Девушка сглотнула. Она дрожала, и дело было далеко не в холоде: свалившиеся эмоции били через край, Волика с ними не справлялась. Она в последний раз взглянула на Келуни.
– Зачем ты помогаешь мне уйти? Ты ведь такая же, как… все мы.
Девушка и не ждала получить ответа на свой нескромный вопрос, однако, к её удивлению, по лицу проводницы скользнула сдержанная улыбка.
– Здесь ты права, – философски заметила колдунья. – На моём месте тебя бы прикончил любой Пернатый, насколько ты лёгкая и беззащитная добыча сейчас… вот только я не могу так поступить. Знаешь ли, есть один должок, – Келуни повременила с ответом, подбирая слова, – должок, – повторила она, – который я так и не отдала твоему отцу. Что ж, отдам ему этот долг, оставив тебя в живых. Пусть считает моей благодарностью за то, что он раскрыл мне глаза на правду.
Волике стало страшно. Каким огромным должен быть этот «долг», раз уж, расплачиваясь с ним, проводница отпускала ценную «добычу», идя наперекор устоям и традициям племени? Неужели жизнь Волики так ценна? Да и в ней ли было дело?
Девушка колебалась. Келуни решила её поторопить, вновь направив короткий меч к тяжко вздымавшейся груди.
– Не стой на месте, пташка. Если снова появишься в деревне, я обещаю, что попытаюсь убить тебя первой. Моё милосердие не вечно. А теперь беги.
И Волика сорвалась с места. Не помнила, как открыла дверь, как обогнула домик и широкими рывками бежала через снежные ухабы; не помнила, как оказалась