– Нет! Никогда не стану! – выпалила Волика, в истерике вырываясь из цепкой хватки проводницы. Шерстяная накидка осталась в мозолистых руках колдуньи, и Келуни, горько усмехнувшись, кивнула на плечо Волики:
– Взгляни же, Пурга: на тебе их след.
Пернатая скосила взгляд на свою грудь и обомлела. Из-под расшитой рубашки выглядывало чёрное пятно той самой жидкости, которая прошлой ночью заменила ей кровь. Сначала девушка закричала, но, усилием воли подавив ужас, заставила себя взглянуть ближе. Она оттянула край ткани, и показалась шероховатая чернильная лапа, раскинувшаяся между плечом и грудью близко к гулко стучавшему сердцу. В чёрной жидкости пролегала тонкая сеточка капилляров алого цвета, движение которых можно было заметить, внимательнее приглядевшись. Жуткое зрелище пугало.
– Этого раньше не было, – не веря своим глазам, Волика снова и снова смотрела на отпечаток чернильной лапы, тщетно пытаясь стереть «грязь» неосторожными касаниями. Больно не было, но и пятно не сходило.
– Время настало, вот и появилось. Дар Барсов проявляется позже, чем у Пернатых, – Келуни вернула Волику обратно в кресло. – Поэтому теперь ты не бездарна. Ну, с недавних пор.
– А если я его спрячу? Спрячу и никому никогда не покажу! Тогда никто не узнает, я смогу остаться в Речной деревне, и…
– Тебя засекут Крылатые-следопыты даже раньше, чем ты можешь себе представить. На тебе пятно чистой магии Барсов, это лишь вопрос времени, – Келуни вздохнула с раздражением. – Да и к тому же… не перевоплощаться совсем ты не сможешь. То, что произошло с тобой вчера, будет происходить каждое новолуние против твоей воли.
– Но почему? Почему с моим телом происходит такое?! – она была на грани истерики.
– Я не знаю. Честно не знаю. Все те крупицы, которые были мне известны, я тебе уже рассказала. Больше ты сможешь узнать только сама, – Келуни кивнула куда-то наверх. – Там, на вершинах. У сородичей.
– Я не пойду к Барсам.
– У тебя нет другого выхода, милая. Либо Барсы, либо тебя уничтожит собственное племя.
И Волика хотела возразить, но… так некстати вспомнилась пылавшая в пламени шкура убитого зверя, ликование в глазах Пернатых, счастье… Счастье видеть беспомощность заклятого врага. И то было не совсем нормальное счастье; оно опьяняло, лишало здравого смысла и способности думать. Все чётко делились на «своих» и «чужих».
Причём своим оказывался не тот, кто вырос среди них. Свой – это подобный внешне и по способностям, а значит, равный.
– Пернатые убьют меня, если узнают?
– Даже не задумываясь, – Келуни нахмурилась. – Знаешь, Барсы в плане предателей милосерднее Пернатых. Им, зачастую, просто всё равно. Ну… я не могу знать наверняка, но мне так кажется. Как бы там ни было, в Речной деревне оставаться тебе не стоит.
Волике не хотелось нестись сломя голову неясно куда и неясно зачем. Да и как? Ей шестнадцать зим, в деревне её тётушка и младшая сестра. Как она бросит их здесь?
– А