Как?!
Подумать об этом у меня не остается времени, потому что Золтер останавливается напротив, и Льер вкладывает мою ладонь в его руку. В эту минуту я думаю о том, зачем это – после того публичного унижения, после наказания, снова отправлять его за мной. Впрочем, и эта мысль тоже стирается, когда его аэльвэрство поворачивается к толпе. Точнее, к толпе поворачиваемся мы.
– Встречайте мою будущую супругу, – его голос разносит эхо. – Аэльвэйн Лавинию.
Приветствие, которым взрывается зал, полно шипения и странных одиночных хлопков, которые спустя мгновения все-таки перерастают в аплодисменты. Это – дань ему, а не мне, но в следующий миг уже звучит музыка. Совершенно не похожая на вальс (она более резкая, более сильная и надрывная), тем не менее основные движения чем-то напоминают именно его.
Одна рука Золтера на моей талии, другая сжимает пальцы.
Я чувствую его взгляд: темный, от которого внутри не то вспыхивают костры, не то гаснут искры. Иногда начинает казаться, что я ослепну, если не опущу глаза, а иногда – что жар в крови обратит меня в прах раньше, чем кончится танец. Я знала, что от защиты отказалась сама, но понимала, что должна справиться с этим. Эти чувства не мои, этот мужчина не вызывал бы у меня и сотой доли того, что я переживала снова и снова, не будь на моей руке узора.
Вслед за нами в танец вливаются остальные, со всех сторон мелькают наряды, почти не скрывающие тел и тонкие шлейфы, летящие как дымка магии. Слышатся голоса и смех, в зал, освещаемый вспышками молний и парящими под потолком иссиня-черными сферами, падают серебряные искры.
– Надеюсь, тебе нравится праздник, Лавиния.
– Я не давала вам разрешения называть меня по имени.
Золтер не меняется в лице.
– Мне не нужно твое разрешение.
– Вам не нужно ничье разрешение, – замечаю я. – Кроме разрешения Арки Благоденствия. И нет, мне не нравится праздник. Мне не нравится ничего в вашем мире. Когда я смогу увидеть Амалию?
– Хоть сейчас. Могу приказать, чтобы ее привели. – Он разворачивает меня в танце, и я вижу, что на полу, на импровизированном ложе две девушки в полупрозрачных нарядах ублажают элленари. Одна восседает у него на бедрах, и прозрачная по последней моде ткань не скрывает ничего, что происходит на глазах у всех. Впрочем, девушку это не смущает, равно как и вторую, которая просто трется о мужчину.
При мысли о том, что Амалии придется на все это смотреть, мне становится дурно. Впрочем, смотреть – это еще ладно.
– Я хочу попросить о том, чтобы ее вернули в наш мир, – говорю я. – После того, как Арка Благоденствия подтвердит наш союз.
– Вижу, ты делаешь выводы.
Невозможно хотеть того, кого ненавидишь. Невозможно, но метка пульсирует, взбирается по руке обжигающей дрожью, заставляющей испытывать странную жажду. Наподобие той, что испытывает путник, долгое время желающий сделать глоток воды. Такую сильную, что