– Я попросту безработный, готовый стать кем угодно. А вторая тысяча – когда вы заплатите?
– Когда Анна окажется здесь, конечно. А она окажется, я верю в это всем своим сердцем.
– Но как она выглядит? – с запозданием спросил я. – Опишите ее, дайте мне фотографию или…
– К сожалению, это невозможно. Отец Анны настаивает на деликатнейшем подходе к делу, поэтому пожелал оставить подобные детали в тени конфиденциальности.
Я обмер от абсурдности слов Жана-Батиста.
– Но как я пойму, что это она?
– Очень просто, сын мой, – он улыбнулся блаженно. – Верьте: она единственная женщина среди этих безбожников. И ее зовут Анна. Станьте же спасителем ей! Станьте лучом, посланным Церковью, дабы рассеять царство мрака. Да пребудет с вами Господь. Amen!
Лицо святого отца стало просветленно-суровым. Он осенил меня крестным знамением и вышел прочь из исповедальни, выкатился из нее слепящим снежным комом. Раздались приветственные восклицания прихожан.
– Пусть идет к Дьяволу твой Господь! – разразился я сложным теологическим пассажем и все-таки сплюнул на пол.
В рваном сыром снегопаде массивно и мрачно то являлся, то вновь пропадал вспухший от серой мглы призрак – это раскрывала свои объятия колоннада Казанского собора, – и объятия были посмертными. Колонны вздымались из грязного снега, но не имели над собой балюстрады, и глядели в низкое утреннее небо воткнутыми в землю гигантскими кольями; некоторые опрокинулись полностью или накренились вбок, переломленные. Треснувший у основания купол зяб в звенящей метели, ниже терялась в черных проемах сеть трещин. Многое не удавалось рассмотреть из-за расположенного прямо у собора блокпоста: несколько бетонных кубов-помещений и внушительный забор со спиральным проволочным заграждением равнодушно уродовали Невский проспект. Такие посты встречались по всему Старому городу, располагаясь в основном у памятников архитектуры и закрытых на неопределенный срок станций метрополитена, «в целях безопасности граждан на время проведения восстановительных работ» – так говорилось в официальных коммюнике.
– Красиво, – прошептал я, сам не понимая, что же именно красиво – былое величие собора или его нынешнее состояние, – и отпил горячего черного кофе из белой чашечки. Сидящий напротив Николас увлеченно жевал. Вид из окна был подавляющим, рождающим скорбь; кем надо быть, чтобы подобные картины упадка вызвали аппетит?.. «Дом Зингера», шестиэтажный особняк в стиле модерн, счастливо избежал разрушения, и этот факт позволил кому-то очень циничному создать здесь заведение для людей со специфическим вкусом; здесь так уютно наслаждаться порцией гниющего Петербурга, обернутого толстым слоем строительных лесов, сочащегося ранами запустения. Невозмутимый Николас заказал себе виноградных