– Легли бы вы в постель.
– Я бы лучше в столовку сходил. Есть охота – жуть. Только пижаму скажите принести, товарищ военврач. Не хочу смущать китайских сестричек волосатыми ногами.
Голова кружилась. В самолёт такому нельзя, первый же вираж выбьет из меня дух. Но проявлять слабость недопустимо, вдруг в самом деле – в Пекин, паровоз до Москвы и до свиданья, Андун. Здравствуй, преисподняя. Не вариант.
– Ложитесь! – доктор решил проявить твёрдость. – Завтрак вам принесут в постель. К обеду получите пижаму и осторожно… Запомните – осторожно! И только в присутствии сестры пойдёте в столовую. Она на этом же этаже.
– Проведём, не сомневайтесь, – встрял мужик с соседней койки, две других были пустыми. – Что вы, доктор, к парню пристали? Рвётся в бой, а вы его – в Союз, к бабам.
– Это авиация, Семён Семёнович! – разозлился тот. – Реактивная, с перегрузками. Надо смотреть, наблюдать, как идёт заживление, не нарушены ли функции. Какие будут жалобы.
– Да только одна, товарищ военврач, – я сделал виноватую мину и продолжил. – Стояк у меня, как сестричку увидел. Могу показать. Что делать?
– Могу вам дать направление для решения проблемы хирургическим путём. Чик – и на всю жизнь. Соблюдайте дисциплину, больной. Ещё лётчик, называется.
«Ты правда рвёшься обратно в Андун? Зачем?»
«Бить амеров. Уж точно у меня лучше получится, чем у тебя. Помнишь, как чуть не разбились в бою с «Шутинг Стар»? Какого члена ты газовал в пикировании?»
«Так это ты выровнял МиГ…»
«А кто ещё кроме меня? Пушкин? Считай, ты вчера уже второй раз погиб, первый я тебе простил. Всё, проехали».
«Слушай, демон. Как тебя, Марк? Ты говоришь, у меня выбор – сразу в ад или канителиться с тобой в голове».
«Хреново слушал. Это мой, а не твой выбор. У тебя никакого выбора нет. Это мне решать – остаёшься со мной или валишь в преисподнюю».
«Там нет неба. Нет самолётов. Я так мечтал… Жилы рвал…»
Нет, он положительно лучше, чем Ванятка в день моего вселения. Тот как ребёнок радовался, что ему вместо вылетов выписывают фуфельные лётные часы, а его авиационная деятельность ограничивается комсомольскими «боевыми листками» да бегом по аэродрому с вытянутыми руками и бормотанием, вроде как сталинский сокол, но пеший по-самолётному. У Бутакова был лишь один несомненный плюс – мягкая и податливая жена. Настолько податливая, что быстренько дала кому-то, стоило уехать в Испанию.
Но здесь без жён. Семьи советских «добровольцев» даже понятия не имеют, где обретаются их папы или мужья. Уверен, похоронки получают в духе «погиб от несчастного случая при посадке» или от чего угодно другого, но точно не от пули «Тандерджета» над Кореей. Поэтому, будь у Мошкина жена, супружеские ласки в Китае мне бы не грозили.
«Получишь ещё небо. А если поклянёшься не тявкать под руку и не нудеть, дам и самому порулить. Сейчас другая проблема – к полётам вернуться. Очень не вовремя ты эту пулю схватил».
По