Закрытое совещание по этому делу должно было состояться через сорок минут в здании генеральной прокуратуры и только тогда его поставят в известность о всех нюансах дела Немчинова-Бретцеля, только тогда он будет задавать вопросы по существу, а не выслушивать куцый доклад капитана-исполнителя с хитрющим прищуром. Борис Андреевич тешил себя лишь тем, что ответственность взяли на себя те, кто все это затеял, а с него взятки гладки. Но вот неспокойно было товарищу полковнику, он догадывался, что, как и в прошлые разы держать удары из вне придется и ему тоже. И прежде всего ему.
Он смотрел на Тамиргуляева, а Тамиргуляев смотрел на него. Оба держали взгляд стойко, даже не моргая.
– Это все прекрасно, – произнёс полковник полиции Заваркин, смотря в прищуренные татарские глаза собеседника, – но мы все понимаем, что подставили Бретцеля, повесили на него пропажу майора Дежнёва. Но вопрос-то не решен! Где все-таки Михаил Николаевич?
– Если вы меня освободите от ведения других дел, то я готов неофициально начать расследование прямо с этой минуты. Вероятнее всего на заседании этот вопрос поднимут.
– Ты будешь присутствовать? – спросил Борис Андреевич.
– Меня не вызывали. Я лишь передам подробный отчет.
– Надеюсь на совещании мне дадут инструкции как себя вести, если майор Дежнев обнаружиться, – рассуждал Заваркин. – И если вдруг Дежнев вернется живиньким. Потому что даже тебе, Анвар, очевидно, что Бретцель здесь совершенно ни при чем…
На утро, когда обессиленный Михаил Николаевич Дежнев терзался непрекращающейся болью, в сарай вновь вошёл старик, на этот раз с тележкой. Он опять погрозил мужчине вилами и велел продвинуться, а сам стал набирать сено в тележку. Следователь попробовал перехватить вилы своей рукой и выдернуть их на себя, но не получилось. Раз – и ещё четыре дырочки в его теле! С собачьим визгом, он прижался к стене и загородился плечом, защищая лицо и грудь. Старик усмехнулся и укатил тележку. А через пару минут Михаил Николаевич мог наблюдать из оконца как старик переложил сено в кормушку для лосей. Утреннее солнце освещало зелень леса. Заключенному было не радостно.
Прошёл еще день, старик приходил и приносил пищу, больше старший следователь Дежнев не рыпался, он осознал своё положение и стал обдумывать другие варианты освобождения. Неизвестно сколько его будут держать взаперти и тыкать вилами, надо было что-то придумывать и перебирая в уме несколько вариантов, он останавливался то на одном, то на другом. В сгустившихся вечерних сумерках он все-таки впервые задремал, ему снилась его семья, его последняя любовница, почему-то его непосредственный начальник – пухлощекий и уже не молодой полковник Заваркин с пожарным шлангом с руках. Шеф объяснял Дежневу как тушить горящие торфяники, а Дежнев жаловался, что у него в теле около трех десятков колотых