“Ты бредишь, – уверенно произнес внутренний голос. – Не существует ни чудовищ, ни охотников на них. И к сказочнику Афанасьеву ты не имеешь никакого отношения. Мало ли, какая девичья фамилия была у твоей бабушки, какие книги не нравились твоей матери?”
У внутреннего голоса были неприятные чужие интонации, словно кто-то очень опасный пробрался в голову Павла и заговорил с ним.
“Лучше вернуться домой. Перекантоваться до завтра, а там купить новую сим-карту и написать маме. Вернешься в город, рассчитаешься с коллекторами и больше никогда не будешь брать кредиты на яблокофоны для шлюшек. Всех одаривать – никаких денег не хватит”.
Дорога раздваивалась змеиным языком. Налево пойдешь – будет школа, библиотека, здание поселковой администрации с вечным памятником Ленину. Направо пойдешь – выйдешь к магазину, где за прилавком стоит Лена и где Павлу обещали щедрую раздачу. А дальше улица выведет к пожарной части, амбулатории и старому кладбищу в низине.
Только в университете, в разговорах с однокурсниками, Павел как-то узнал, что на кладбище можно ходить исключительно до четырех часов дня. Потом наступало время мертвых, и живых там не ждало ничего хорошего. Но бабушка ходила на кладбище в любое время, там лежали ее родители и дедушка Витя, и Павел, спускаясь за ней по тропинке к нужной ограде, никогда не чувствовал ни тьмы, ни зла, ни страха.
Просто сухой запах трав, мягкий свет летнего солнца и красные брызги земляники в траве. Павел до сих пор помнил ее обволакивающую сладость, сквозь которую проступала едва уловимая кислинка. Бабушка всегда разрешала есть эти ягоды, говорила, что так ушедшие передают привет и благословляют, и только потом, уже взрослым, Павел осознал, что здесь что-то не так.
Он свернул направо и вскоре вышел к “Десяточке” – так назывался местный магазин еще в дни его детства. За эти годы магазин нисколько не изменился. Все та же вывеска, которую давно надо бы подкрасить, все тот же плакат с дородной красавицей, предлагающей “Семечки отборные”, все та же доска объявлений с разномастыми листками бумаги, которые сюда прикололи, кажется, еще в прошлом веке. Если в городе все объявления медленно переползали в домовые чаты, то здесь пока еще было по старинке.
Павел сжал и разжал кулаки. Заходить в магазин не хотелось, но и топтаться тут тоже.
Он вынул “Звездочку”, с трудом открутил крышку. Мазь внутри была нежно-зеленого цвета и пахла свежескошенной травой.
“Ну давай, – ожил внутренний голос. – Давай, смажь веки и ощути себя полным дебилом, который бредит и верит в свой бред!”
– Заткнись, – посоветовал Павел вслух и подхватив зеленоватый мазок на кончик пальца, закрыл глаза и дотронулся до век.
Ничего, кроме легкого пощипывания и прохлады. Павел открыл глаза и увидел обычную поселковую улицу. Никаких бесов, которые лезли бы к нему из-за заборов.
В окне “Десяточки” мелькнул чей-то силуэт, и Павел