Вадим проводил утро за работой: Павел увидел его за забором, с мольбертом у картины. Холст был уже другим – зеленый луг, залитый солнечным светом, нежные свечки иван-чая, бескрайнее голубое небо. Чем дольше Павел смотрел, тем живее и ярче казалась картина: уже виделось, как над тропой, ведущей сквозь травы, завивается маленький смерч. Брось нож в такой, и лезвие окрасится кровью.
По тропе шла девушка – остановилась, обернулась. Темноволосая, тоненькая, она была наполнена таинственным сиянием – тем, которое видит не глаз, а душа. Вадим задумчиво положил мазок на холст, и губы девушки дрогнули: она улыбнулась ему.
– Доброе утро! – окликнул Павел. Мелькнуло странное чувство, похожее на надежду: сейчас художник поздоровается, и окажется, что Павлу все приснилось.
– Доброе! – Вадим помахал, не выпуская кисти из руки. – Вижу, моя мазь вчера вам помогла.
Не приснилось. Все это было на самом деле.
– Да, – угрюмо ответил Павел. Летнее утро сразу же потеряло большую часть своего очарования. – Почему Лена была в паутине?
Вадим выбрал в ящике тюбик, выдавил краску на палитру.
– Заложные часто опутывают жертв. Лишают возможности уйти, спастись… – Вадим дотронулся кистью до краски и оставил на холсте едва заметный мазок. – Вы все сделали правильно, Павел. Можно сказать, вступили в наследство по-настоящему.
Он сделал паузу, потом обернулся и спросил, по-птичьи склонив голову к плечу:
– Было страшно?
– Немного, – ответил Павел. Мол, что вы, какие пустяки, я каждый день разбрасываю десятки заложных одной левой. Не признаваться же, что он почти умирал от страха.
Вадим понимающе улыбнулся.
– А вы где-то учитесь, работаете? – перевел он тему на другое. – Я вчера так и не спросил.
– Политех, факультет искусств и гуманитарных наук, – неохотно ответил Павел.
Его факультет в университете называли по аббревиатуре, Фигней. “Ты на Фигне учишься? Ну все с тобой понятно”. Народ там и правда был странный, собранный с бору по сосенке, среди студентов можно было встретить и хиппи, и панка, и православную девицу в платке до бровей и с молитвой на устах, и Павел невооруженным глазом видел, что у половины студентов очевидные проблемы с головой. В дипломе ожидалось обтекаемое “искусствовед”.
А Светлячок была студенткой факультета лингвистики. И она, кстати, даже не улыбнулась, когда Павел сказал, где учится – просто кивнула, словно его факультет не был посмешищем для всего универа. Это невольно располагало к себе.
– Интересно! – одобрил Вадим. – Я когда-то знавал вашего декана, Игоря Андреевича. Он, конечно, необычный человек, но в своем деле профессионал.
“Необычный” это было очень мягко сказано. Игорь Андреевич Володько иногда казался Павлу городским сумасшедшим, особенно, когда начинал рассказывать