Двадцать лет назад
Сержант Линч благодаря беспроигрышной комбинации подкупа, лести и шантажа раздобыл коньяку. И вот теперь мы, закрывшись в подсобке под лестницей на первом этаже госпиталя, вкушали. За неимением бокалов – щербатые больничные кружки.
– Ну, майор, давай за всех, кто остался там! – шмыгает носом Кабан, плеснув нам на два пальца.
– За всех. Да уж… – вздохнув, я одним глотком опустошаю свой «стакан».
Кроме нас двоих, в живых не осталось никого. И сейчас я уже не так уверен, что принятое решение было единственно правильным. Мы-то здесь, а остальные… Они сидят за столом в тёмной комнате, цедя сквозь почерневшие губы адское пойло. Да-да, я всё помнил. И от души надеялся, что это был не конечный пункт, а всего лишь зал ожидания.
– Сержант, – я наконец решаюсь задать вопрос, мучавший меня с тех пор, как я снова увидел его слегка осунувшуюся, но непривычно чистую и гладко выбритую физиономию, – А вы что-нибудь видели? Ну, когда чуть не… – я пытаюсь подобрать подходящее слово.
– Когда снова чуть не подох? – усмехается Линч, – типа яркий свет и всяких ангелочков?
– Не обязательно. Вообще что-нибудь?
Кабан задумывается. Разливает коньяк, почёсывая тяжёлый подбородок.
– Ни хрена не помню, майор. Кажется, просто отключился и всё, – вздыхает и делает новый глоток, – Только вот, знаешь, так мне тоскливо было, когда очухался… Будто снова на похоронах матушки побывал, честное слово.
Интересно. Что-то мне подсказывало, что и я не должен был помнить о тёмной комнате.Хотя… Может, это просто сон? Коматозные галлюцинации? Мало ли что людям может привидится после контузии. Но уж слишком реалистично всё было. И что характерно, в отличии от снов, ощущение реалистичности со временем не истончается, исчезая вместе с памятью о самих снах. Да и очень совпадает с реальностью – мы с Кабаном живы, а остальные…
«Вам очень повезло!» – так сказал доктор.
Только что-то мне очень не по себе от такого везения. Неправильно это всё. Доктор успокаивал, объяснял про «синдром выжившего». И про чувство вины предупредил и про тягу к суициду. Прав он, конечно, был. Куда ж я теперь, без него, синдрома этого. Вот только вдобавок ко всему иногда во сне я снова оказываюсь в той тёмной комнате с чадящими факелами на стенах. И просыпаюсь в холодном поту и вкусом пепла на губах.
– Неправильно это всё, – кажется, я произношу это вслух, снова думая о том, что, как и Линчу, не полагается мне помнить о той стороне. Сержант, поняв меня по-своему, соглашается:
– Вот и я думаю, майор. Все мы там должны были лечь. Я ж, если честно, и не надеялся из этого дерьма выбраться, но, видишь, как оно получилось.
А ведь и получилось. Выбрался Кабан. Выбрался и меня вытащил. А там как раз и наши прилетели, укатав с воздуха остатки «Черепов». Говорят, не так уж и много их к тому времени осталось. На жизнь каждого из наших по самым скромным прикидкам по пять карателей пришлось.
Интересно,