– Василий Григорьевич, на прививку.
– На какую прививку?
– От оспы.
– Можно мне и не ходить. Человек я немолодой.
– Нет, Василий Григорьевич, надо. Медсестра в красном уголке ждет. Она уже третий цех обходит.
– Пусть обходит! – вспылил Василий Григорьевич.
– Надо, Василий Григорьевич. Это для вас же лучше. Не заболеете. Бабы вас будут любить.
– Мне своей старухи хватит. Прививка, между прочим, дело добровольное, – вспомнил Василий Григорьевич. – Тебе для галочки надо, мол, у меня в смене все сделали прививку, а я не хочу колоться.
– Трудно с вами разговаривать, Василий Григорьевич. Для вашей же пользы делается прививка. Пять минут. Без прививки я вас не допущу до работы
Фомичев ушел. С каким бы удовольствием хватил бы сейчас Василий Григорьевич крючком по станку, но станок не виноват. «Не допущу до работы… Что я – вещь какая, распоряжаться мной. – За работой хорошо думалось. – Я сам знаю: делать мне прививку, нет. Не допущу до работы… Сопляк! Молод еще учить меня!» Факт нарушения прав человека был налицо. Рассказать бы кому-нибудь, выговориться. Но кому? Таких в цехе, кому можно было довериться, не было. Говоров, фрезеровщик, уже пришел с прививки, работал. «Конечно, прививка – ничего страшного, пять минут – и все, – согласен был Василий Григорьевич. – Дело в том, что я не хочу делать прививку, и никто меня не может заставить, тем более приказать. Я не вещь какая, распоряжаться мной. Кадровый рабочий, не пацан! Имею свое мнение!»
– Кто здесь отказывается от прививки?
Василий Григорьевич вздрогнул, он не слышал, как подошла медсестра, лет 30, курносая. Василий Григорьевич выключил станок.
– Я! А что?!
– Зачем вы отказываетесь от прививки? Это совсем не больно. Царапинка. Вы один остались из цеха. Давайте сделаем вам прививочку. Не бойтесь.
Василий Григорьевич и не боялся, другая медсестра, наверное, ушла бы – эта уговаривала.
– Пойдемте.
Медсестра взяла под руку. Вежливая все:
– Садитесь, пожалуйста, вот сюда. Давайте вашу ручку. Не стесняйтесь. Не больно? А вы говорили.
– Я ничего