– Какая такая программа?
– Как в компьютере. Так и здесь… Заложена программа. Оса никаких курсов не проходила. Вон как все ровно. Это и есть программа. У всех она есть, программа.
– И у меня?
– И у тебя, и у меня. Беременность, роды… Это тоже своего рода программа
– А у тебя программа – детей делать? А мне рожать. Иди ты со своей программой. Перегрелся.
И Катька ушла. Баба ничего, в теле, только женственности ни на грош. Грубиянка.
Комар с длинными, как проволока, ногами залетал.
– Иди ты! – отмахнулся он.
Комар не унимался.
– Ладно…
У сарая стояла бочка. Комар сел на нее и больше не летал – одни ноги остались. У бочки паук плел паутину, вчера ничего не было. Тоже надо уметь сплести, натянуть, закрепить паутину. Он порвал крепеж, паутину заболтало на ветру. Паук забегал. Эквилибрист.
Признаться
Силаево – есть такой город в Тульской области, или, как его еще называют, Шавкино. Население – пять тысяч с небольшим. Собак, по данным городского статистического отделения, 3 тысячи; на пять человек одна-две собаки, в прошлом году была одна собака. В шесть часов утра, даже раньше, горожане, все больше женщины, выгуливали собак – это были немецкие овчарки, боксеры, сенбернары, болонки, шавки… Много было бездомных собак. Они все больше собирались у мусорных бачков в поисках хоть какой-нибудь еды. Признаться, он был не в восторге: не пройти – собаки, а то разляжется на пешеходной дорожке – и не тронь ее. Он всех бы стерилизовал. Тут как-то он шел с работы, торопился, навстречу мужчина с собакой. Собака на поводке, но без намордника. Когда собака без намордника, он обычно спрашивал, собака злая, нет, а тут забыл, не спросил. Все произошло мгновенно, он не успел среагировать – штанина оказалась разорванной, нога прокушенной до крови. За что? Он ничего плохого не сделал, ладно бы он шел размахивал руками, а то ведь ничем не провоцировал собаку. Хозяин собаки, Григорий, как он назвался, извинился. Собака никогда не кидалась, что с ней – Григорий не мог объяснить. Все пожимал плечами. Утром собака, правда, почти ничего не ела. Может, заболела. Непонятно. Он хотел привлечь Григория к ответственности за выгуливание собаки без намордника, за прокушенную ногу – в больнице, куда он сразу обратился, на рану наложили шесть швов, – да и за моральный ущерб нелишне было бы взять. Это пока присудят… Он не хотел, не любил ждать. Где-то через неделю он, прихрамывая, шел той же дорогой – Григорий с собакой. На собаке уже был намордник. Григорий взял собаку за ошейник, принялся трясти: «Стой, дрянь ты этакая! Стой!» Потом Григорий спросил, как нога. Заживала.
Признаться, он тоже как-то хотел завести собаку и, как Григорий, с умным лицом выгуливал бы ее сейчас. Одну собаку отпускать тоже нельзя: или украдут, если дорогая, породистая; или покалечат, сколько их таких, бедолаг, хромает – и все на заднюю правую ногу. Собака, хоть и не говорит,