– Какая трагедия, Нури! – сказала Парвин. – Назия была моей подругой детства. Помнишь, как мы ставили палатку под пальмами в вашем старом доме в ЖСКПТ[5]? Назия вышвырнула из нее нас обеих и объявила себя королевой палатки. – Она сделала паузу, чтобы отпить вина из бокала.
Тень улыбки промелькнула по лицу Наурин и так же стремительно исчезла.
– А потом проворачивала то же самое в более сознательном возрасте, – Парвин пихнула Наурин локтем и визгливо хихикнула. – Воровала наших мужчин без зазрения совести.
– Наших мужчин?.. – потрясенно переспросила Наурин.
Едва договорив, Парвин тут же захотела взять свои слова обратно. Надо было прикусить язык, а не делать таких безответственных замечаний об Асфанде. В конце концов, их с Назией интрижка была не более чем похабной сплетней, которую друзья и соседи мусолили в своих гостиных.
– Не налегай на вино, Пино… – прошептала Наурин ей на ухо. – Пожалей Сабин хоть немного. Что она подумает? У бедняжки только что умерла мать. Самое малое, что ты можешь сделать, – это проявить уважение.
– Не волнуйся, – ответила Парвин, забыв о чувстве вины. – Она прекрасно знает, какой была ее мать. И сама в состоянии о себе позаботиться – так ведь, Сабин?
Наурин передернуло. Как Пино может быть такой бестактной?
Будто желая сбежать от испытующего взгляда Парвин, Сабин вскочила на ноги и пошагала к двери.
– Можно я пойду наверх? – спросила она, оборачиваясь к тете. – Мамина комната там же, где и была?
Наурин кивнула, пораженная, что племянница спросила разрешения пройти куда-то в доме, где выросла.
– Тут ничего не изменилось с тех пор, как ты уехала, дитя мое, – сказала она с материнской теплотой. – Иди – ты в нашем доме не чужая.
Наурин подождала, пока стихнет звук шагов Сабин, а затем снова обернулась к Парвин и пристыдила ее:
– Ты выжила из ума, Пино? – на ее лице читалась угроза. – Зачем ты так упорно лепишь из матери бедной девочки чертову злодейку?
– Потому что она ею была, – раздался голос от входа в салон.
Наурин резко обернулась к двери.
– Злодейка. Бросила нас, – сказала Долли. Слезы струились по ее щекам тонкими ручейками.
Фарид стоял за плечом всхлипывающей жены, краснея от стыда за ее внезапный всплеск эмоций и мысленно сетуя на ее неприкрытую сентиментальность. Почему бы ей не быть более сдержанной и собранной?
– Здравствуй, Долли, милая, – Наурин поднялась с дивана, чтобы заключить гостью в утешительные объятия. – Мы вас ждали. Как ты, Фарид?
– Потихоньку, – ответил тот. Руки он держал на поясе. – Мои соболезнования по поводу Назии. Как она умерла?
– Во сне.
– Лучшей