служащий в дырявой, почти несуществующей фирме. Потом помощник юриста в частной конторе. Образование десять классов. Память – Гай Юлий Цезарь, Маркс и Энгельс, вместе взятые. Нашел подходящего друга, одногодка. Русопятый, шпарит по-английски, по-французски, по-итальянски… только что не по-китайски. Жлоб – каких свет не видывал! Каждую мелочевку считает липкими пальцами. Ходит в мятом костюмишке, пиджак протерт на локтях. Ездит в городском транспорте. Женился на сучке, у которой мания величия. Хочет быть не ниже чем пятой леди России. А сам ее муженек не жрет, не пьет спиртного, не смотрит телевизор, не бывает на природе. Сидит с бумажками и компьютером. Зато наш шеф, осетин, все ночи с девками в ночных клубах, в кабаках или у себя. Иной раз врываемся к нему в десять утра. Дрыхнет, гад, голый на тахте, по обе стороны храпят две проститутки безо всего. Кругом бутылки, жратва, презервативы. Кричим: «Жора! Через полчаса договор у сэра Бенджамена! Ты спятил? Сделка летит к чертям и к… Вставай!» Он – как мертвец, всё… Через секунду открываются черные, бешеные глаза. Вскакивает, как резиновый мяч. Орет: «Девчонкам штуку баксов и – долой! Оденутся на лестнице. Мне контрастный душ! Сашка, готовь кофе, Антон – рубашку. Не ту, придурок! Президентский костюм, галстук – который будто в блевотине, французский. Сашка, документы! Антон, хватай обувь, напялю в машине. Бежим!» Летим кувырком до лифта, из подъезда до стоянки. Валимся в его огромный роскошный «Рейнджровер». Рвем когти, нарушаем все возможные и невозможные правила езды. Уже гонятся менты, уже шлют проклятия крутые, уже фиксирует ФСБ! Мы летим проходными дворами, скверами, тротуарами, газонами… Ровно через полчаса Георгий Калоев с ясной улыбкой входит в представительство крупнейшей анг лийской фирмы. Мы позади – язык на плече. Жора свеж и очарователен: «Хау ду ю ду, мистер Бенджамен!» Ладно, закругляюсь. Бой, получи с нас положенное. Это тебе на сэндвичи с пивом… ха-ха-ха!
Благодарю вас, господин Квитницкий. Беру на себя смелость спросить: могли бы вы уделить мне четверть часа беседы? Для меня это весьма важно.
– Завтра я буду здесь ужинать. Сева, пошли, раз ты настаиваешь. Где моя куртёшка? Едем в Строгино, бис бы его драл.
Квитницкий оглядел не очень твердым взглядом ряды блестящих цветных лимузинов. Тут же подплыла очаровательная молодая дама в шубке из голубой норки. Шубка расстегнута, под ней платье с декольте, из которого почти выпрыгивают белоснежные груди, плечи осыпают черные локоны. Длинными ногами в безумно опасных туфельках на высоких и тонких каблуках она делает плавные «па»; под отливающим бирюзой платьем колышутся воспламеняющие формы. С другой стороны, слегка кривя внутрь узенькую ступню, приблизилась белокурая девочка-подросток, худенькая, нескладная, почти плоскогрудая, с косичками и смешной челкой. Пухлые губки, платьице из седьмого класса средней школы. Но такое порочное, нагло ухмыляющееся личико, что даже у Слепакова вдоль спины остренькими лапками скатилась дрожь.
– Отказ, детки мои, сматываюсь. Завтра, только завтра. Сева,
