– Сева, умница, ты в курсе. Всем сердцем и острым нюхом почуял я восторг невероятных возможностей, вплоть до самых преступных сюжетов. Но я подобных мерзостей избежал. Как-никак доктор наук, профессор, свободное знание английского и немецкого. Нет, друг мой, я заключаю сделки по продаже-покупке московских офисов. Представляешь? Израильской или американской фирме требуется помещение в центре столицы. Желательно особняк в стиле классического модерна или сентиментальный ампир с колоннами, вензелями, каминами. Или жесткий конструктивизм начала двадцатых годов, внутри – евроремонт. Вообще, если надо, фрески Врубеля, Кандинского, Малевича к… Все найдем, оформим, обо всем договоримся. Например, герр Эрих Гогеншпиц требует именно такой-то особняк восемнадцатого века. Каприз? Не думаю. Значит, что-то имеет отношение к финансовой мировой политике, к глобальной идеологии – оно же не мешает и сверхприбыльному бизнесу. Мы чуть не на колени: «Глубокоуважаемый, светилоподобный герр Эрих, этот понравившийся вам дворец, мать его растак, охраняется государством. По закону! Что-нибудь другое, еще лучше, только не…» – «В вашем варварском государстве, – отвечает побежденный Красной армией немец Гогеншпиц, – никогда не было, нет и не будет никаких законов. Поэтому самый младший сотрудник-оформитель документации получит сорок тысяч баксов в его хамскую продажную рожу. А бесчестным чиновникам и собственно вашей фирме – по высшему разряду…» Мы с напарником – в департамент. Просим, молим: вот такая ситуация. «Не хочет, мол, ничего слушать проклятая немчура, а особняк официально “охраняется государством”. Неприкосновенная штуковина! Наследие предков! Как быть, ваше превосходительство?» А он нам: «Да чё вы, ребята, одеревенели, что ль? Где там “охраняется”? Сейчас это неудобное слово золотым перышком – чирк! И уже ничего не препятствует. Оформляйте, продавайте этому вашему хрену…» – «Герру… ваше превосходительство…» – «Да по мне, хоть динозавру. Но, естественно, порядок знаете…» Мы мордами в лимузин, летим к немцу: «Разрешили наверху, герр Гогеншпиц!» – «Молодцы. Шпрейхен зи дойч?» – «О, йя! И дальше на берлинском диалекте». – «Вы образованный человек. Окончили институт международных отношений?» – «Нет, герр Эрих, как-то не случилось». – «Ничего, не огорчайтесь. Если будете с умом работать, сделаете себе неплохую жизнь даже в вашей косолапой – или как это? – сиволапой России… хо-хо!»
– Эх, – думаю, – старый козел, я б сейчас тебе засандалил промеж рогов… Впрочем, и официальные комиссионные и, так сказать, поощрительные хапнул. В этом отношении у них зерр гут. Честно, как договаривались.
– Сорок тысяч долларов премии? Одному? – уточнил Слепаков, делая вид, что потрясен размерами взятки, и украдкой поглядывая на часы.
– Видишь ли, Севочка, это нам, нищете, эдакая сумма представляется голливудским вымыслом. А для них, для мирового престижного уровня, нормально. Но вообще-то