И вновь нахлынули воспоминания. Летняя Балтика. Могучие корабли. Трепещущие на тугом ветру флаги и ленточки бескозырок. Дымные шапки, грохот салютов. Вильгельм в нашей адмиральской форме, идущий вдоль строя русских моряков…
Глава 1
За кулисами победы: землетрясение в сферах
Царское Село, Санкт-Петербург. 28 февраля – 2 марта 1905 года
В тот памятный день произошли два события, вызвавшие нешуточный переполох в августейшем семействе. Все началось утром, когда во время умывания внезапно упала в обморок, до крови разбив себе затылок о ручку шкафа, камер-фрейлина царицы княжна Софико Орбелиани. Сонечка, как звали ее в окружении государыни.
Откровенно говоря, совсем неожиданным приключившееся несчастье назвать было нельзя. Молодая женщина тяжко болела. По мнению врачей, в том числе и лейб-медика Гирша, – уже неизлечимо. Об этом при Дворе знали, и при переезде царской семьи в Александровский дворец Царского Села даже предлагали царице оставить ее в Зимнем. Так, например, порекомендовала поступить обер-гофмейстерина Нарышкина, считавшая, что дочерям императора не следует расти в присутствии умирающей.
Однако Александра была непреклонна, и для Сони была выделена «квартирка» из трех комнат на втором этаже свитской половины дворца. Царица ежедневно заходила к ней поболтать, обсудить последние новости, а иногда приводила с собой старших дочек. Конечно, понимание безнадежности состояния любимой подруги радостных мгновений в жизни супруги Николая не добавляло. Тем более что болезнь прогрессировала.
О ней стало известно примерно год назад, когда после падения с лошади у девушки неожиданно обнаружилась опухоль позвоночника. Несколько дней она металась в жару, и в итоге консилиумов врачебные светила пришли к выводу об обреченности пациентки. Время неумолимо подтверждало их правоту: состояние любимой фрейлины государыни постепенно ухудшалось.
В жизни много вопиющих несправедливостей. Но подумайте только: ей неполных двадцать восемь, веселушка, «живчик», мечущийся между седлом и теннисным кортом. Неотразимая на бальном паркете, восхитительно-чувственная за фортепьяно. Красавица, по которой воздыхает один из самых блестящих офицеров-кавалергардов лейб-гвардии – барон Густав Карлович Маннергейм. И вот… Такое горе… Беда. Что тут еще скажешь.
Только ее подушка знает, сколько слез уже выплакано над письмами любимого из далекой Маньчжурии. И лишь самые близкие люди до конца осознают весь трагизм ее отчаянной радости и болезненного азарта в играх с дочерьми Александры и Николая в те нечастые уже дни, когда болезнь ослабляет хватку,