Чуткую предрассветную тишину, плотно укутавшую ночной лагерь русичей, вспорол лихой разбойничий посвист хазарских стрел. Две из них ударили в деревянный червлёный щит Волка, прикрывавший ему спину, когда тот сидел, перемешивая угли догорающего костерка. Котёл с остатками заваренного с вечера иван-чая дзынькнул и опрокинулся на бок от прямого попадания ещё одной стрелы, но воеводы у костра уже не было. Послышался быстро приближающийся гул от топота десятков конских копыт. Волк на слух определил, что ворогов не больше полусотни, и не стал командовать своим лучникам встречать их в отдалении стрелой:
– Робята, полон берём! Везём на рынок!
– Добре, воевода!
В дружине княжьей, и в сотне у Волка в особенности, бойцы ладны были. В сече каждый из них десятка стоил! Куда там каким-то степным варнакам с ними тягаться… Разъехались, будто сами по себе, две пустых телеги в разные стороны, пропуская внутрь лагеря скачущих во весь опор татей. Хазары сналёту и не поняли, что оказались в ловушке русичей. Они ожидали увидеть полупьяных и заспанных русских купцов, бестолково бегающих туда-сюда в одном исподнем, а вышло, что их с трёх сторон окружили изготовленные к бою ратники в доспехах и при оружии, готовые изрубить их в капусту по первому взмаху меча воеводы. Остался свободным лишь спуск к реке – каменистый крутояр, с которого упасть и сломать себе шею было легче лёгкого. Остановили хазары коней, затоптались бестолково на месте, не решаясь броситься на русичей. Уж слишком разительно отличалась суровая правда реальности от их ожиданий. Волк легонько хлопнул по крутой шее своего Буяна, и подъехал ближе к ворогам:
– Оружие наземь, тати, и оставлю вас в живых! Живо велю!
Несколько самых отчаянных разбойников с воплями всё же бросились вниз с кручи, предпочтя смерть рабству, а остальные послушно спешились с коней и сложили свои мечи, луки и копья. Ёрш насчитал без малого четыре десятка полоняников, и воевода остался вельми доволен. У русичей не было даже ни единого раненого! Толмач Барсук выведал у пленных хазар, что они знали о готовящемся походе на Русь, но то были жалкие крохи каких-то обрывочных слухов, и отсюда Волк сделал вывод, что войне быть ещё не скоро. Тем не менее, он всё поторапливал свой обоз скорее добраться до Итиля и попасть на приём к Отемиш-хану. И той спешке были две причины: уж слишком надоело ему унылое однообразие степных пейзажей и дикая августовская жара. Справедливости ради надо сказать, что и во граде Итиле жара была ничуть не меньше, но там хотя бы можно было надёжно укрыться от палящих лучей солнца, и под каменными сводами обрести желанную тень! Постоялый двор, на котором расположились русичи, находился неподалеку от ханского дворца, и уже утром следующего дня Волк в сопровождении Ерша и толмача Барсука отправился хлопотать об аудиенции у хазарского кагана. Хан Отемиш, увидав подарок русского князя Велибора, состоявший из небольшого оковца серебра, двух дубовых бочонков светлого липового мёда и большой связки отменных лисьих мехов, был изрядно польщён,