Мне прекрасно работалось здесь, в морге маленького северного городка. Днем я был занят, ночью крепко спал в ординаторской на кушетке. Жизнь моя была скучна и неинтересна, поэтому морг в какой-то момент стал для меня, одинокого холостяка, вторым домом.
Конечно, за десять лет работы, бывало всякое, не только хорошее. Были и разборки с родными по поводу убранства трупа, была и путаница с телами, были и проблемы с гниющими месяцами трупами, которые никто не забирал.
Также были и несколько таких случаев, которые я вспоминаю не то чтобы с содроганием, но уж точно с недоумением. Но такое бывает, пожалуй, на любой работе. Так называемые, неприятные моменты. Один из них – случай с мёртвым ребёнком, которого я нес на руках из детского отделения в морг. Так получилось, что машина скорой была занята и меня попросили его забрать, чтобы не пугать других детей.
– Он не весит почти ничего, на руках унесешь, – бодрым голосом сказала женщина-медсестра по телефону.
И я пошёл. Детская больница была недалеко – всего-то через березовую рощу надо пройти. У нас городишко маленький, до всего рукой подать. Пришёл я к задним дверям, и мне санитарки вынесли маленький кулек – там и ребёнка-то не видно было.
– Новорожденный что ли? – угрюмо буркнул я, не глядя на кулек.
– Две недели от роду, – грустным голосом проговорила медсестра, передавая мне бумаги для оформления тела.
Я неуклюже кивнул и пошёл назад, невольно прижимая к груди свою странную ношу. Дети у нас в морге были, но редко, и, признаться, на них было невыносимо смотреть. Все-таки смерть – она для стариков, а молодые и юные должны жить. Иначе как-то противоестественно все получается.
Может, я от отсутствия опыта тогда сильно перенервничал, но пока я нес кулек с мёртвым ребёнком через тёмную рощу, мне вдруг показалось, что он пошевелился. Сквозь одеяло я отчётливо почувствовал, как он закопошился внутри, зашерудил маленькими ручонками. Остановившись, я резко отогнул уголок одеяла, замер на секунду, а потом шумно сглотнул – в холодном лунном свете маленькое круглое личико светилось бледно-голубоватым светом. Глазки младенца были плотно закрыты, он был похож на фарфоровую куклу. Я положил уголок одеяла обратно на его лицо и быстро пошёл дальше. И тут снова у груди началось шевеление – то ли ручки, то ли ножки легонько толкали меня.
– Что за чертовщина? – пробубнил я.
Положив кулек прямо на землю, я быстро развернул одеяльце и непонимающе уставился на мертвое тельце. Это был мальчик. Он был крошечный и больше напоминал новорождённого котёнка, чем младенца. Я попытался прощупать пульс на тоненькой шейке, проверил дыхание. Он был мертв, сомнений не было. Тогда что со мной творится?
Внезапно в ночной тишине где-то