– Признак достойного ученого, – сказал бывший вазир, – заключается в том, чтобы не предаваться таким занятиям.
Затем слывет хума почтенней птиц других,
Что кости ест, существ не трогая живых.
Раз у рыси[9] спросили:
– Почему ты избрала общество льва?
– Потому, – ответила рысь, – что я питаюсь остатками его добычи, костями съеденной им дичи, и могу жить спокойно до старости, не боясь злобы врагов, под покровительством его ярости.
Тогда ей задали еще один вопрос:
– Если ты ходишь под сенью его покровительства и благодарна ему за его благодеяния, то почему бы тебе не подойти к нему поближе, чтобы он ввел тебя в число его близких, в свиту его преданных рабов?
– Но я сама, – молвила рысь, – опасаюсь ярости льва!
Пусть гебр хоть сотни лет огонь лелеет свой,
Но упадет в огонь – сгорит он с головой.
Бывает, что султан приближенного к своей особе златом одаряет, но случается и так, что любимец царя голову свою теряет, так что мудрецы учат:
– Нужно остерегаться перемены в настроении царей, ибо иногда они обижаются, когда несешь им почтения дань, а иногда награждают человека просто за брань.
Говорят также, что для царских приближенных вольные шутки – доблесть, а для мудрецов – грех.
Достойным будь, степенным будь,
А шутовство – придворных путь.
Один из моих друзей пришел ко мне жаловаться на несчастную свою судьбу.
– И средств к жизни, – говорил он, – у меня мало, и семья разрослась небывало, и трудно мне, понимаешь ты, тяжесть переносить нищеты. Не раз подумывал я о том, чтобы переехать в другую страну, – ведь там, как бы я ни жил, никто не ведал бы о моих удачах и неудачах.
Голод усыпляет многих – но не знаем мы про то.
Много душ рассталось с телом – не оплакал их никто.
И я боюсь врагов злорадных, которые надо мной издеваются, приписывая все трудности моей семьи отсутствию у меня благородства, и говорят:
Не увидит лика счастья
Тот бесстыжий никогда:
Для себя покоя ищет,
А детей гнетет нужда.
Тебе известно, что я кое-что смыслю в искусстве счетоводном, и если бы дали какую-нибудь работу мне из уважения к свойствам твоим благородным, я за остаток жизни сумел бы тебя отблагодарить.
– Служба у царей, – ответил я другу, – имеет две стороны: здесь и надежда на хлеб, и страх за жизнь; несовместимо с рассудком благоразумных людей ради этой надежды переносить такой страх.
Никто у дервиша не станет просить,
Чтоб подать вносил он скорее за сад.
Заботы и горе покорно неси:
Заносчивым вороны печень когтят.
Друг мой воскликнул:
– Все, что сказано тобой, не относится к моему изложению, ты не исполнил мою просьбу. Разве ты не слышал изречения: «Кто занимается плутнями, у того при счете руки трясутся»?
Служащих истине когда же Бог обидел?
На