– Живите, и работайте, как при батюшке моем жили. Постараюсь, чтобы хуже не стало. А там – как получится.
Последнее, конечно, не вслух – зачем людям настроение вперед портить. Он действительно собирался укорениться здесь так, чтобы хорошо и привольно было и ему, и всем, кто его окружает. И кто заслужит этого, конечно. Хотя с чего начинать, пока не знал.
– Ну, с чего-то ведь надо. Вот, в баньку бы, – вспомнил он про знак на груди, – больничный запах смыть.
Вообще-то никакого запаха и не было. В комнатке, в которой беспамятное тело боярича провело несколько дней, никаких лекарств не было. В прошлый раз были, а теперь… разве что ладаном пропахло чуть-чуть, да свечами.
Паузу, затянувшуюся, опять-таки за воспоминаниями, прервала баба Нюра. Переваливаясь, как утка, но очень шустро она сбежала по лестнице. Подступила к парню и, обняв, попыталась прижать его буйную головушку к груди. Ага, щаз! Лет пять назад у нее, быть может, что-то и получилось бы. И получалось, кстати. Теперь же к теплой груди, закрытой поверх какой-то теплой одежонки еще и фартуком, ткнулся лишь пупок боярича. Вот откуда-то оттуда, снизу и прозвучали невнятные, но такие проникновенные в своей искренной печали всхлипы да рыдания. Изо всего Николай разобрал разве что «сиротинушка». Отстраняться не стал. Дождался, когда баба Нюра, которая рядом оказалась такой миленькой старушкой, что скребла-скребла по сусекам, да и наскребла на колобок – в собственном лице – отступила на шаг, не отпуская рук от ладоней боярича. В которых, однако, могла зацепить только что за три пальца на каждой.
– А мы ждали, так ждали, Николай Ильич, – всхлипнула она еще раз, – все глазыньки проглядели. Ой, да я сейчас и на стол велю накрывать…
– Да ты что?! – вроде как притворно испугался Николай, – я же только что курицу твою съел, с пирогами. А вкусно, баба Нюра… половину костей так и скушал.
Он аккуратно вынул правую ладонь из старушечьей, и похлопал себя по животу. А потом поспешил порадовать повариху:
– Вот сейчас в баньку схожу, а потом и за стол. Соскучился я по твоей стряпне, баб Нюр, – потом, после небольшой паузы, – и по тебе тоже.
Старушка буквально заалела щеками, а рядом с ней кашлянул подкравшийся незаметно Арсентий. Ну, это он, наверное так думал, что незаметно. Боярич-то каким-то образом контролировал все и всех вокруг; даже у раскрытых ворот.
– Здравствуй, Арсентий Палыч, – кивнул парень мужчине возрастом лет сорока пяти-пятидесяти.
Сколько помнил себя боярич, человек этот, холоп по магической клятве боярскому роду Шубиных, всегда куда-то спешил; и лицом и телом показывал великую занятость. Потому, наверное, при такой должности и не наел