– Как на зверушку заморскую, – определил парень, которому такое внимание никак не понравилось.
Потому он чуть ускорился, но перед дверью все же остановился, шагнул чуть в сторону и развернулся. Хотел выдать что-то бодрое, типа: «Пока, ребята!». Это в шутку, конечно. Про себя. Вслух же пожелал вполне пристойно, чуть заметно склонив голову:
– Выздоравливайте, православные. Храни вас Господь!
Народ начал отвечать. Все вместе, а значит, совсем неразборчиво. Но парень вслушиваться не стал. Толкнул дверь раньше дядьки, успев задать себе вопрос: «А есть ли здесь православные; было ли разделение с католиками? Или нет?» Вспомнил нужные уроки а школе; успокоенно выдохнул: «Есть!». И с таким вот бодрым позывом вышел на улицу, прямо навстречу яркому весеннему утру.
– Точно, весеннему? – подумалось вдруг.
Тут же вспомнил, что скоро экзамены; значит, весна.
– А какое сегодня число, дядька? – спросил Николай у казака, чье дыхание едва различалось за спиной.
– Так двадцать второе апреля, – ничуть не удивился тот, – батюшку нашего, Илью Николаевича, девятнадцатого схоронили. Без вас помянули. Ну, там Арсентий расстарался.
Теперь почти также беззвучно послушался шелест одежды. Казак явно крестился. Ну, и Шубин, стоя на высоком крылечке, присоединился к нему. Так-то и без напоминания свершил бы привычный, как оказалось, обряд. А как не свершить-то, если прямо перед ним, через дорогу, да за невысокой беленой стеной возвышался устремленный золотыми куполами к небу храм.
Это был тот самый Боголюбовский монастырь; один из рукотворных памятников великому князю Андрею Боголюбскому. Нынешний Великий князь сидел в Москве, во Владимире же… Мысли Николая с горних вершин вернулись к земле – на ту самую дорогу, на обочине которой стоял экипаж с дружком его на облучке – Куртом Шварцевым.
– Про парня с таким экзотичным именем для наших мест потом, – решил Николай, задержавшись на крыльце, – а вот с дорогой что?..
С дорогой было непонятно. Перед глазами почти зримо представала другая, тоже под монастырскими стенами. Асфальтированная, в этом месте на три полосы, на которой никогда не кончалось движение автомобилей. Здесь же тракт был представлен плотно утоптанной лентой из литого камня, по которой за то время, пока он подставлял лицо весеннему солнцу, промчался от Владимира в сторону Нижнего закрытый экипаж, да вот теперь показался какой-то обоз из телег. Этот уже в сторону губернской столицы.
– А может, и свернет, – подумалось парню, – вон туда, куда и нам надо. Пошли, что ли? А что народу нет, понятно. Субботнее утро. Не собрался еще народ в дорогу. Да еще двадцать