Из предыстории Магадана. Историко-приключенческий роман-летопись. Вадим Александрович Силантьев

подаренный Росомахой казачьему писарю Акуну. Он по-прежнему белого цвета и по-прежнему висит на оленьей жилке, окрашенной в зелёное. Амулет дочери корякского шамана стал фамильным талисманом семьи Свенельдов – переходит от отца к младшему сыну. Мне показывал тот заветный камешек геодезист Павел Свенельд, коренной сибиряк, житель города Новосибирск. Он же и рассказал вашему почти покорному слуге историю своего пращура, случившуюся с тем в исследовательском походе Ивана Москвина.

      1995—1998г. г. Магадан

      Сентябрь 2020г. Стерлитамак (последняя редакция)

      Глава вторая

      КАЗАЧЬЯ ДОЛЯ

      или

      Почти колымская легенда

      .(случилось сие в 1657 году.)

ДАЛЬНЕВОСТОЧНОЕ ПОБЕРЕЖЬЕ ЕВРАЗИИ. ОКРЕСТНОСТИ РЕКИ ЯМЫ. */

      …Весеннее солнце залило прибрежную ламутскую деревушку Инган теплым светом. Бревенчатые юрты туземцев, покрытые дерном, бодро, двумя рядами тянулись вдоль небольшой речушки, несущей свои воды в спокойное море. Жители селения собрались на восточном земляном валу (земляные валы со всех сторон защищают селение туземцев). Шум, гам, смех.

      Зеленовато-голубое небо. Серо-зеленое море. Желто-зеленая тундра и зеленовато-коричневый низкорослый лес на дальних сопках.

      На поляне, замкнув круг, стоят мужчины в замшевых одеждах, их длинные волосы развевает ласковый ветерок. Почетное место отведено тойону ламутов – чуть впереди остальных. Сразу за его спиной четверо казаков в ярких, но поношенных, кафтанах. В центре круга пылает костер, над которым подвешен огромный китайский котел. Пар и ароматный запах валят из гигантской посудины. Полтора десятка проворных женщин суетятся возле кострища. Круглолицые ламутки разливают варево по берестяным плашкам и оделяют ими мужчин согласно местной иерархии. Еще возле двух костров, разложенных за пределами живого круга, хлопочут туземки – вареной медвежатиной должно угоститься всё селение Инган.

      Дошла очередь до Микешки. Двадцатилетний казак взял берестяную миску в обе руки и озадаченно нахмурился:

      – Дядька Варлаам, я ложку в крепости забыл, – обратился парень к своему старшому.

      – Эк-ма, зелень! – скривил рот бывалый казачина. – А еще чАВо оставил дома?.. Так хлебай.

      Ели стоя, таков «медвежий пир». По окончании трапезы вождь туземцев поднял с земли медвежью голову и положил ей в пасть кусок тюленьего жира. Туг же возле тойона возник вертлявый шаман. Он водрузил топтыжью голову на длинный шест, который надежно воткнул в землю. Действия старейшин сопровождал дружный хор жителей Ингана.

      – О чем они? – ткнул в бок Потап толмача якута.

      – Задабривают дух убитого мишки.

      – Хитро, – усмехнулся Мята, четвертый казак.

      Тойон повернулся к русским, на скуластом лице коренастого аборигена лоснилась улыбка:

      – Однако курить пора; отдыхать пора; мала-мала веселиться пора.

      Глава