– Терплю, – раздался безропотный ответ.
Ждать и правда довелось не очень долго, хотя сколько именно – неразрешимая загадка: время в напряжённой темноте играло в прятки с действительностью. Когда нижние конечности перевозимого начали наливаться тяжестью, Дубнер круто повернулся, едва не сбросив Ёжика в воду, обогнул что-то по пологой траектории, взял прежний курс и, не успел молящийся ежиной праматери испугаться по-настоящему, застыл ленивым крокодилом. Ну, или достигшим пункта назначения бобром.
– Приплыли, – оповестил он.
– Да уж, – не мог не согласиться короткохвостый.
– Быстрее бы добрались, если б не та акула.
– К… акая акула? – ошарашено переспросил короткохвостый.
– Да не дрейфь: не водятся в болотах акулы. Если только крошечные, как твои мальки, ха-ха. Эй, чего ждёшь? Всю спину оттоптал! Слезай уже: пошутил я насчёт акул.
– А-а.
Чтобы не упасть, поскольку «ноги» налились тяжёлым металлом, Ёжик предпочёл пешей прогулке размашистый прыжок и приземлился на твёрдую почву. Судя по усиленному пыхтению, Дубнер выбрался следом, а отчётливый шорох с разлетевшимися каплями недвусмысленно указали на то, что он приводил себя в порядок.
– Понабросают мусора – объезжай полночи, – проворчал аутсайдер.
– А всё-таки, – не стерпел путник, разминая ходовые лапки, – что за полено вы искали? Или не полено?
– Любопытный ты, смотрю, – беззлобно промолвил Дубнер. – До добра никого из лесных обитателей не доведёт. Но не тебя, впрочем.
– Что это значит?
– Поленьями камин топят, если не в курсе. Споткнулся о корень, уронил пенёк в воду – целый день сиди в неотапливаемой хижине. Если не добудешь обратно.
– Но у вас же полно брёвен.
– Они для дамбы, – тоном пожилого профессора, читающего полвека единственную лекцию, произнёс Дубнер.
– Вон оно что… Но я вообще-то спрашивал о фразе насчёт любопытных.
Ни слова не говоря, бобёр, который хорошо ориентировался в темноте, да и привык к ней за годы службы, схватив худую лапку клиента, потащил того прочь от болота. Не сбавляя шага, нагнулся, поднял что-то с земли. Ёжик пытался разглядеть что, но не удалось.
Когда взобрались на пригорок, глазам открылось полено, виноватое в ночной прогулке Дубнера. А ещё косая неустойчивая хибарка, будто сонная в столь поздний час. Её окутывала светом одинокая стоваттная лампочка, стеклянное «око», подвешенное на проводе над входом. Съехавшая набок бордовая треугольная крыша вздыбилась, густо-оранжевая ассиметричная дверь располагалась под углом, крыльцо задирало «нос» кверху. Столб с почтовым ящиком лежали возле лестницы, что вела в дом, коротенькой, в две ступеньки разной величины.
– Я по дамбам специалист, а не по зданиям, – не поворачивая головы, сухо оправдался Дубнер.
Ёжик догадался, что лучше тему не развивать, и оставил липшие к языку вопросы при себе.
Приблизились к светлому крыльцу; ореол лампочки обжигал сетчатку, тем более после глубинного