Девушка погладила плат с розовыми цветочками, повязаный на шее. Это единственная вещь от мамы. Нет у Алёнки ничего дороже.
Параскова замолчала, окончательно выбившись из сил. Девица пыталась взять себя в руки, чтобы не выдать свои чувства. В этот момент во двор влетел паренёк лет десяти. Васька, сын старосты. Весь дрожит, как лист под дождём. Глаза по монетке.
– Батька… к себе… требует! – даже не отдышался, протараторил.
Параскева уже не так зло зыркнула на Алёнку и начала оправлять платье.
– Чего ему ироду… – она поймала взгляд паренька и поправилась. – Батюшке нашему заботливому, надобно…
Васька замотал головой.
– Нет. Вас не звали, – палец его уткнулся в Алёнку. – Её!
***
Посерёдке деревни Черёмушки располагалось просторное и ровное место. Детвора звала его – лысина, потому что располагалось оно почитай на макушке огромного холма и напоминало лысину на голове старосты. Не было место в округе выше, домики окружали её с юга и востока, с запада бросала петлю река Быстрянка. На краю лысины, как два рога, возвышались идолы Волоса и Ярилы, главных заступников и покровителей деревни. Оба вырублены из цельных стволов дуба. Волос суровый и бородатый, Ярила с улыбкой и развевающимися волосами.
Здесь на лысине справляли праздники, сюда же собирались на совет, когда староста желал выслушать мнение жителей. Здесь теперь стояли самые именитые люди деревни. Кузнец Колун, широкоплечий, с прокопчённым лицом и руками. Первый охотник Хват в одеждах отороченных соболиными мехами. Тётка Севея, знахарка и ведунья. Был здесь и староста деревни дед Панас седобородый старик с, как уже было сказано, блестящей лысиной. А с ним двое его дюжих сынов: Прохор и Жит.
Но не собравшиеся привлекали к себе внимание. Огромное тёмное пятно шагов пять в диаметре красовалось в самом центре лысины, как раз напротив идолов. Суровый лик Волоса осуждающе зрел это непотребство. Ярило как обычно был весел и дображелателе. Здесь не обошлось одним деревцем или парой цветков. Посреди деревни поднялась целая поросль деревьев, окружённых высокой, по пояс взрослому человеку, травой.
Несмотря на сияющее солнце, все это выглядело блекло и размыто. Деревья почти не отбрасывали тени, солнечные лучи проходили насквозь, значительно теряя в яркости.
Травяное пятно сходило на нет в нескольких шагах от деревьев, но это не трава делалась ниже и переходила в плотную землю лысины, кусок леса будто был грубо вырван из реальности и просто становился прозрачным и исчезал прямо в воздухе. И нельзя было точно сказать, кончается кусок Дремучего Леса в этом месте или он просто делается невидимым. Наверно поэтому все собравшиеся стояли в значительном отдалении.
Алёнка с тётушкой приблизились. Параскева настороженно лупала глазами.
– Параскева, – строго начал староста, даже не глянув на Алёнку. Хотя той казалось, что помыслы старика, да и всех собравшихся были только о ней. – Мать воспитанницы