Я непроизвольно распахиваю глаза. Она внимательно на меня смотрит невинным взглядом, но я-то хорошо ее знаю.
– Ты врешь. Ты называла меня чмошником.
– Это было до того, как ты мне понравился, – отвечает она спокойно, как будто мы говорим о классной работе или о чем-то незначительном. Она резко дергает себя за высокий хвостик, наклоняя голову набок. Глаза цвета корицы блестят, когда она смотрит на меня, и с довольной улыбкой бормочет:
– Ты мне правда нравишься, Брант Эллиотт. Вот увидишь.
Джун – самый милый маленький леденец, который я когда-либо видел.
Она несется мне навстречу из уборной, придерживая руками фатиновое радужное платье для выступления. На ее губах красуется ярко-розовая помада цвета орхидей, принадлежащая миссис Бейли. Когда Джун начинает кружиться в фойе, на ее коже переливается глиттер. Ее окутывает облачко лака для волос, отчего идеально уложенный пучок остается застывшим, как статуя, пока она подпрыгивает вверх-вниз.
– Посмотвите на меня! Мама сдевава меня такой же квасивой, как она.
Миссис Бейли хихикает, следуя за Джун; она накрашена такой же помадой, а волосы аккуратно уложены в пучок: ни одна ручка из него сегодня не торчит.
Творческий вечер, в котором участвует Джун, проходит в центре искусств местного колледжа. Мы все ожидаем в фойе, пока танцоры расходятся по своим классам, где они будут дожидаться выступления на большой сцене в концертном зале.
Тео примостился на соседнем стуле, пытаясь спрятаться в мешковатой толстовке, потому что, вероятно, заметил Монику Портер, одетую в расшитое блестками платье павлина. Я думаю, что он запал на Монику Портер, но это не объясняет, почему он прячется. Он высовывает голову из серой ткани, чтобы взглянуть на Джун.
– Посмотри на себя, Пич. Ты выглядишь как настоящая танцовщица.
– Я и есть, гвупый! Смотви. – Джун кладет руки на бедра, затем сгибает колени. – Пвие… – Она поднимается обратно. – И пвямо!
Мы все хлопаем.
Мистер Бейли выглядит так, будто вот-вот расплачется, когда опускается на колени перед Джун, взбивая подол платья.
– Моя малышка выступает на своем первом концерте…
– Я не мавышка, папа. Мне почти четыве. – Она показывает пять пальцев.
– Точно. Как я мог забыть?
Грациозно скользя по паркету, Джун широко улыбается, пока разноцветные блестки ее наряда переливаются, как призма. На щеках – розовые румяна в тон губной помаде, а к пучку прикреплен красочный аксессуар, напоминающий вертушку. Светло-каштановые волосы сверкают, как золото под искусственным освещением. Она поворачивается ко мне, ее улыбка такая же ослепительная, как и ее платье.
– Ты потанцуешь со мной, Бвант?
– Танцевать с тобой? Я не умею танцевать, Джунбаг. У меня это не очень получается.
– А вот и повучится. Мама гововит, что нужно вевить в себя.
Мои губы расплываются в улыбке. Миссис Бейли часто так говорит. Однажды, после того, как меня преследовала череда кошмаров о «Страшной Ночи», она сказала мне, что наш разум – это самый мощный инструмент,