Вдруг обнаружив, что она то и дело посматривает на меня, я испытал странное волнение. Но потом, перехватив ее взгляд, я понял, что он выражает. Введенная в заблуждение моим высоким ростом и крепким телосложением, Екатерина видела во мне, втором сыне короля, мужчину. Так на меня никто никогда не смотрел, и за это она полюбилась мне еще больше.
Но ее предназначили в жены Артуру, а сам он станет королем, что я принимал безоговорочно – по крайней мере, так мне казалось. Могут ли тайные желания, желания, в коих не признаешься даже самому себе, сбыться? Задаваясь таким вопросом, я не желал знать ответ.
Венчание должно было состояться четырнадцатого ноября, и ожидалось, что в течение года у молодых супругов родится первенец. Король никогда не говорил об этом, но я слышал болтовню шутов и слуг (все они так откровенничали при мне, словно я уже стал священником). Да, все ждали, что к Рождеству будущего года в Англии появится очередной наследник; более того, только такие надежды и могли питать верноподданные.
Для особы, обремененной столь громадной ответственностью, Артуру явно недоставало воодушевления. По мере приближения дня свадьбы он делался все более апатичным. Он похудел и совсем упал духом; очевидно, ему не хотелось жениться. Однажды он зашел ко мне якобы для того, чтобы я помог ему примерить новые одежды, и с ходу начал плакать и жаловаться, как ему неохота рядиться в них и как все осточертело…
– Я не желаю проходить свадебный ритуал на глазах тысяч людей, – произнес он дрожащим голосом, стоя перед поясным зеркалом в своей белой бархатной мантии.
Через три года она таки стала ему впору.
– Ну это же ваш долг, ничего не поделаешь, – беспечно бросил я и, гримасничая перед зеркалом, стащил с брата шляпу с перьями и нахлобучил на свою голову. – Думайте лучше о том, что произойдет после всех церемоний.
Кое-что я уже знал об этом деле, хотя представления мои были туманными и путаными.
– Об этом мне вообще не хочется думать, – тихо проронил он.
– Тогда и не надо. Возможно, так даже лучше.
Повертевшись, я оценил, как смотрится на мне шикарная шляпа. Честно сказать, мне не понравились завернутые поля.
– Вы не понимаете… – Он помедлил и прошептал: – Ничего не понимаете.
– Да мне ясно, что вам страшно, – внезапно рассердившись, заявил я. – А то, чего вы боитесь, не имеет значения. Но ежели и другие увидят, что вы трясетесь, ничего хорошего не выйдет. Страх нельзя показывать, Артур. Вам необходимо избавиться от него, по крайней мере, скрыть от людей.
– Разве вы, Генри, никогда ничего не боялись? Нет, я не верю, вас тоже наверняка что-то пугает…
Мне пришлось отвернуться, чтобы избежать честного ответа: «Да. Меня частенько охватывает страх». Ничего не поделаешь, он жил и во мне, и все же я давно научился подавлять его и прятать под маской. Но меня порадовали слова Артура. Он думает, что