– Да как ты смеешь, морда!.. – снова вскинулся полковник Ковалевский. – С кем говоришь, забыл, холоп!..
– Пусть говорит, – слегка сдвинул брови император. – Успокойтесь, полковник.
– А я всё сказал, – Кондрат дерзко вскинул голову. – Что, расстрелять прикажешь? Давай, стреляй, в твоей я власти. Ваш сегодня денёк, да только год не кончен.
– Стрелять своих подданных, даже набедокуривших, не в моих правилах, крестьянин Матвеев. Ступай, Кондрат, на все четыре стороны. Ты никого не убил, не ранил. Голову тебе задурили, в прельщение ты впал. Молиться тебе надо, грехи чтобы отпустил Господь… Но – иди. Отпустите его, господа. И других пленных тоже. Негоже русскую православную кровь лить, аки водицу. Слышите? Отпустите его.
Капитан царскосельских стрелков первым оказался возле Матвеева, взял того за здоровый локоть.
– Пошли. И благодари государя, милость Его Ве…
– Ну нужно мне никаких благодарностей, – перебил императорский бас. – Пусть идёт. И товарищам пусть расскажет. Глядишь, чего и поймёт. Ступай, раб Божий Кондрат, ступай. У тебя, поди, семья, дети?..
– Так точно… г-государь… – растерянно выговорил солдат. – Жона, детей пятеро…
– Вот к ним и ступай, – решительно сказал государь. Полез в карман, извлёк желтоватую небольшую монетку. – Вот тебе, за смелость. Жене гостинца купи.
Кондрат Матвеев, казалось, совсем растерялся. Замигал, глядя на золотой кружок пятнадцатирублёвого империала, а потом неловко поклонился.
– Б-благодарствую… В-ваше Величество…
– Ступай, – в третий раз повторил самодержец. – Проводите его и остальных через посты, господин капитан. Вы что-то хотите сказать, господин полковник? Вы…
– Генерального штаба полковник Ковалевский, Ваше Императорское Величество! Начальник 44-го Камчатского полка, откомандирован в столицу для назначения на должность начштаба дивизии…
– Достаточно, – прервал государь. – Что хотели сказать, полковник? Вижу, вы не робкого десятка, как и солдат этот.
– Виноват, Ваше Императорское Величество! Хотел лишь высказать мнение, что щадить бунтовщиков нельзя. Каждый отпущенный мятежник не милость вашу, государь, вспоминать будет, а рассказывать, как ловко он тут всех обманул, вокруг пальца обвёл; и другим накажет ничего не бояться!.. В пятом году, государь, на Транссибе, как десяток зачинщиков вздёрнули по приговорам военно-полевых судов, так всё и кончилось!..
Ковалевский страшно разволновался; лицо его, одутловатое, некрасивое, с огромным носом, стало совершенно багровым.
– Должно нам порой миловать и виноватых, – остановил его император. – Но вас, полковник, я понял. Каждый исполнит свой долг наилучшим образом, помоги нам Господь.
Государь