– Ну, Лёдечка, ну, скажи, чтобы я уходила!
– Не могу!
– А я не могу уйти!
– Ладно, уходи.
– Нет, уходить уже поздно – я убегаю, улетаю!
Олечка действительно убегает, послав Лёде от двери воздушный поцелуй. Лёдя еще чуток нежится в тепле, но затем усилием воли заставляет себя выпрыгнуть из постели, быстренько надевает сорочку, брюки, свитер, пиджак…
В дверь стучат. Лёдя идет открывать.
– Олечка? Забыла чего?
Но на пороге – бородатый мужик с кнутом.
– Куды дрова скидывать?
– Какие дрова? Вы, наверное, ошиблись адресом…
Мужик показывает бумажку:
– Не, адрес – вот. И письмо хозяйке.
– Хозяйке? Оле?
– Не могу знать: Оле – Коле… Хозяйке! Да вы гляньте сами…
Лёдя берет записку, читает: «Оля! Пожалуйста, топите печку, не жалейте дров. Леонид Осипович подвержен простудам, ему необходимо тепло. Когда дрова закончатся, дайте знать – раздобуду еще. Елена».
Лёдя бессильно опускает руки. Записка выпадает из его пальцев, медленно кружится и падает на пол. Мужик удивленно прослеживает ее полет и опять спрашивает:
– Так куды ж дрова скидывать?
И вновь дружная семья – Лёдя, Лена и Дита – гуляют на бульваре. Льдинки в пруду уже почти растаяли, Дита кормит лебедей.
– Мамочка, папочка, а почему лебеди плавают парами?
– Потому что они любят друг друга, – объясняет Лёдя.
– И не могут расстаться, – добавляет Лена.
Лёдя и Лена смотрят друг на друга. И снова не нужно никаких слов. Ну, разве что только – песня. Одна из самых душевных и негромких песен Утесова:
Отчего, ты спросишь, я всегда в печали,
Слезы, подступая, льются через край.
У меня есть сердце,
А у сердца – песня,
А у песни – тайна,
Хочешь – отгадай.
Для того, кто любит, трудных нет загадок,
Для того, кто любит, все они просты.
У меня есть сердце,
А у сердца – песня,
А у песни – тайна
Тайна эта – ты.
Глава восьмая
«Любовь такая глупость большая»
МОСКВА, ТЕАТР ЭСТРАДЫ, 23 АПРЕЛЯ 1965 ГОДА
Юбиляра приветствует молодой дуэт из Московского театра оперетты: он в элегантном смокинге Эдвина, она – в роскошном наряде Сильвы.
– Дорогой Леонид Осипович! – начинает Эдвин. – Мы поздравляем вас с юбилеем!
– Мы желаем вам большого счастья, – продолжает Сильва, – крепкого здоровья, осуществления всех желаний…
– И выражаем глубокое соболезнование! – неожиданно завершает Эдвин.
Зал недоуменно шумит. Утесов тоже недоумевает:
– Я что, уже так неважно выгляжу?
– Выглядите вы замечательно! – заверяет Сильва.
Утесов стучит по деревянному подлокотнику кресла:
– Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!
– А соболезнование мы выражаем не вам, а всей советской оперетте, – объясняет