– Хор, прошу! – командует Лёдя.
Хор несколько растерян заменой солиста, но его – хора – дело простое: надо запевать. И хор запевает, грустно вопрошая:
Что же ты, соловушка,
Зерен не клюешь,
Вешаешь головушку,
Песни не поешь?
А Лёдя печально отвечает хору от имени соловья:
На зеленой веточке
Весело я жил,
В золоченой клеточке
Буду век уныл…
Лёде так жалко бедного соловья, что голос дрожит на пределе, а к финалу песни по щекам Лёди катятся крупные натуральные слезы. Дамы в зале прижимают к глазам платочки. Мужчины сочувственно вздыхают. Синеглазая гимназистка прикусила губку и вот-вот зарыдает.
Песня окончена, зал взволнованно аплодирует, Лёдя гордо раскланивается. Председатель попечительского совета со слуховым аппаратом восклицает:
– Талант, истинный талант!
Это сигнал и для остальных попечителей, они жмут руку Файгу, поздравляя его с наличием в училище истинного таланта. Файг, принимая поздравления, держит натянутую улыбку и с трудом выдавливает из себя:
– Спасибо, благодарю вас, спасибо… Это наш лучший студент, гордость училища…
Потом силач-второгодник Шатковский, державший акробатов, вносит на своем плече Лёдю, как триумфатора, в бальную залу, где уже начались танцы, и бережно опускает его на пол. Гости одобрительно кивают Лёде, барышни стреляют в него глазками, даже Файг с кривой улыбкой приветливо делает ему ручкой.
Лёдя победно оглядывается и замечает синеглазую гимназистку, вальсирующую со старшим студентом. Лёдя решительно направляется к ним.
– Разрешите пригласить вашу даму на тур вальса?
– Ну, давай, соловей! – усмехается студент.
Лёдя умело кружит синеглазую и без излишней скромности интересуется:
– Как вам понравилось мое выступление?
– Неплохо, – снисходительно улыбается гимназистка. – Хотя вы несколько перестарались с эмоциями. Да и с мимикой следует поработать, не говоря уж о сценическом движении.
Изумленный Лёдя притормаживает танец. А синеглазая объясняет:
– Вечерами после гимназии я служу артисткой в антрепризе Суркова.
Лёдя не скрывает своего потрясения:
– Артисткой? В настоящем театре?!
Синеглазая по-взрослому кокетливо поводит плечами:
– А разве бывает театр ненастоящий?
И удаляется, помахивая веером, оставив Лёдю торчать столбом. К нему подлетает распаренный танцами друг Никитка.
– Ну як, победа? Дивчина шик-блеск!
– Ди-и-ивчина, – уныло тянет Лёдя и завистливо вздыхает: – Артистка!
Эстрадная площадка в саду Общества трезвости набита разношерстной публикой и, судя по ее шумному поведению,