Допев песню извозчика, Утесов сообщает музыкантам:
– От «Извозчика» переходим к «Птице-тройке»… Поехали, хлопчики!
Оркестр играет широкую народную мелодию, под которую Утесов негромко и задумчиво начинает читать Гоголя:
– Эх, тройка, птица-тройка, кто тебя выдумал? Знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета… А ямщик привстал, да замахнулся, да затянул песню… – и вот она понеслась, понеслась, понеслась!..
Утесов замолкает и жестом показывает музыкантам: хватит. Музыка стихает.
– Так, с тройкой разобрались… Теперь – Дита… А где она?
Саксофонист, сидящий у окна, с улыбкой кивает во двор. Утесов подходит к окну и видит во дворе театра Диту и ее мужа Альберта. У Диты в руках охапка полевых цветов, Альберт ее фотографирует – и так, и этак, и оба счастливо смеются. Утесов ласково ворчит:
– Дурачки! Уже год женаты, а будто вчера познакомились…
– Это пройдет, – уныло замечает Скрипач. – А потом всю жизнь ей объясняй: где был, куда шел, откуда пришел…
– Ну, это вопросы философские, – усмехается Утесов. – Я вам, хлопчики, дам добрый совет. Если, к примеру, был у тебя левачок…
– Нет, лучше – у тебя, – перебивает Скрипач.
– Ладно, к примеру, у меня был левачок…
– У вас?! – притворно ужасается Тромбонист. – Не может быть!
– Я же говорю – к примеру. Так вот, жена говорит: где был сегодня вечером? Я говорю: сегодня вечером я был в театре. Жена говорит: нет, ты там не был. Я говорю: был. Она – не был, я – был. Главное, стоять на своем до конца! Даже если она говорит: ты не мог быть в театре, потому что театр сгорел, я отвечаю: возможно, театр и сгорел, но я был в театре. Пусть даже она приведет брандмейстера, который лично тушил пожар, а я все равно твержу: я был в театре!
Музыканты смеются. Вбегают Дита и Альберт. На их лицах уже нет улыбок, за Дитой тянется след из полевых цветов, которые она роняет на бегу.
– Война! – кричит Дита и повторяет тихо и растерянно: – Война… Война…
Первая военная программа Утесова называлась «Бей врага!». Оркестр играл ее в театре «Эрмитаж».
Половина зала – в воинской форме. На сцене Утесов в сопровождении героической музыки оркестра читает лермонтовское «Бородино»:
Изведал враг в тот день немало,
Что значит русский бой удалый,
Наш рукопашный бой!..
Земля тряслась – как наши груди;
Смешались в кучу кони, люди,
И залпы тысячи орудий
Слились в протяжный вой…
Перекрывая голос Утесова, пронзительно воет сирена воздушной тревоги.
В бомбоубежище все оказываются рядом – и зрители, и артисты со своими инструментами. Худенькая девушка вцепилась в руку юного и тоже худющего лейтенанта, как в единственную надежду на спасение. Немолодой майор угрюмо постукивает кулаком по колену. Женщина одной рукой прижимаете к себе узелок