До прошлого вечера.
Она была сбита с толку и напугана тем, что поступки, которые совершила, будучи растерянной шестнадцатилетней девочкой, внезапно всплыли на свет. Она пыталась рассказать ему все, напомнила она себе. Она этого не хотела. Она не выбирала это. Тем не менее тот факт, что родила ребенка от Грасиано и воспитывала его девять лет, внезапно стал выглядеть как преступление.
– Мама!
Мама. Сердце Алисии сжалось. Значит, она еще не совсем подросток.
Слезы подступили к горлу, когда она заставила себя смотреть прямо в глаза любимой дочери. Она закуталась в одеяло, сидя на кровати в маленькой бледно-розовой комнате на втором этаже.
– Ну, дорогая, это всего пять дней, но я изо всех сил постараюсь вернуться домой раньше. Как ты думаешь, ты справишься?
Энни сморщила нос и глубже зарылась в подушки.
– Ты же знаешь, что Диди разрешает мне есть мороженое перед ужином, когда тебя нет дома.
Алисия рассмеялась:
– Вот почему у нас никогда не остается ничего в морозилке!
– Нет, это потому, что у Диди есть две огромные миски для мороженого, которые принадлежат только ей, – поправила Энни, и сердце Алисии сжалось. – Что такое Испания?
Перед ее глазами всплыли воспоминания о солнце, апельсинах, сорванных прямо с дерева и съеденных еще теплыми, кристально чистой воде, холмистой местности, глиняных зданиях, музыке и Грасиано, когда он только появился у них в поместье. У него были сердитые черные глаза, и он был вначале такой молчаливый, такой холодный, что ей невольно захотелось вызвать у него улыбку.
– Красивая страна, – ответила она хриплым голосом.
– Ты там долго жила?
– Пять лет. – Она откашлялась. – Мы переехали сразу после того, как твоя бабушка – моя мама – скончалась.
– А куда вы переехали?
– У твоего деда была недвижимость за пределами Севильи и церковь на окраине города.
– Ты поедешь в Севилью?
– Не сейчас.
– Ты увидишь своего папу?
Губы Алисии скривились от гнева, но она не хотела, чтобы дочь заметила это.
– Нет, дорогая. Не думаю.
Она старалась не испортить мнение Энни о своем отце-священнике, но по мере того, как маленькая девочка становилась старше, она, естественно, проявляла больше интереса к своим родственникам. Однажды Алисии придется честно признаться в возникшем между ними конфликте, в том, как отец бросил ее, настолько разочаровавшись в ней из-за того, что она забеременела в шестнадцать лет, что не смог продолжать жить с дочерью.
«Ты моя самая большая неудача, Алисия».
Однажды она расскажет дочери, что Эдвард Гриффитс, всеми любимый и уважаемый священник, угрожал выдвинуть обвинения против Грасиано, если Алисия когда-либо снова заговорит с ним. Эта угроза висела над ее головой в течение многих лет. В детстве она безошибочно в это