– Итак? – наконец спросил Годфри. Он ослабил воротник; ему явно не терпелось подняться наверх и переодеться, сменив официальный костюм на более удобную домашнюю одежду.
Ирен не произнесла ни слова.
Она просто сидела возле рояля, глядя на лист желтоватой бумаги, который достала из конверта. Нимб от лампы вокруг головы примадонны становился все ярче, по мере того как угасал дневной свет.
Конечно, она давно прочла сообщение, но взгляд ее не отрывался от телеграммы. Она была глуха к голосу Годфри и слепа к нашему присутствию. С каждой минутой ситуация становилась все загадочнее.
– Ирен? – обратилась я к подруге.
С таким же успехом я могла ожидать ответа от Гварнери.
Годфри подался вперед, пристально глядя на жену.
– Ирен? Дорогая! Боже мой, что там такое?
Я поднялась, уронив вышивание. Люцифер выскочил из-под рояля и немедленно завладел им. Атмосфера в гостиной стала такой странной, что попугай Казанова переступил лапками на жердочке и начал насвистывать… похоронный марш!
– Ирен! – повторил Годфри и тоже встал.
Она наконец подняла глаза, словно удивленная тем, что мы все еще здесь. Последние несколько минут она явно ничего не слышала.
– Что-то случилось, – констатировал адвокат.
Ирен обвела комнату отсутствующим взглядом, как будто ища объяснения. Потом посмотрела на крышку рояля:
– Эту старую скрипку оставили у меня. Оказывается, Гварнери. Я и понятия не имела.
– Гварнери? Что за Гварнери? – Годфри посмотрел на музыкальный инструмент в потрепанном футляре, определенно ничего не понимая. – Не знал, что у тебя есть скрипка. Она прибыла сегодня? Ее принес этот Холмс? Верно?
Он задал вопрос с подозрением – в точности таким тоном, какой появляется и у меня, когда заходит речь о Шерлоке Холмсе. Но хоть мне было приятно, что Годфри также питает к этому господину некоторую враждебность, я не могла допустить, чтобы мистера Холмса несправедливо обвиняли.
– Это скрипка Ирен, – пояснила я. – Все эти годы она пролежала на самом дне старого сундука. Ирен просто показала ее мистеру Холмсу, который отличается эрудицией по части всяких незначительных деталей. Он сразу же заявил, что это редкий и ценный инструмент работы Гварнери.
– Она прилично сто́ит? – спросил Годфри.
– Полагаю, вещь очень дорогая – когда ее отреставрируют.
Адвокат перевел взгляд на жену:
– Причина молчания Ирен не в этом. Она обожает находить утраченные сокровища. В этом отношении она совсем как девятилетняя девочка. Нет, она бы сейчас бренчала на рояле бравурные мазурки, а не сидела с отсутствующим видом над телеграммой от Нелли Блай. – Он приблизился к супруге. – Я должен прочесть послание.
Она тут же убрала телеграмму подальше от мужа, но, в отличие от него, сделала это не игриво. В ее жесте было неосознанное желание что-то утаить.
– Ирен! – одернула я подругу.
Я ничего