Нет, испытания должны быть более универсальны. Но чему тогда посвящён третий тур?
Много участников вокруг Фокса уже предприняли первые действия: кто-то выбрал один объект из трёх и пытался понять, что дальше; другие переставляли фигуры местами, третьи хватали и ломали, крушили их в труху!
Что если нужно выбрать не один объект из трёх, а все их вместе? Одиссея пронзило понимание.
Оставалось семь секунд, он схватил спираль, она должна идти первой. Затем звездогранник: вложить его внутрь спирали никак невозможно, в витках не было достаточного просвета, чтобы втиснуть звезду внутрь. Но Фокс вставил слегка выступающий нижний конец спирали в ту самую прореху в лучах звезды, и начал вертеть её по кругу, с восторгом наблюдая, как идеально они смыкаются, наползая друг на друга. Одно движение, другое – и звезда втиснулась внутрь.
Осталось пять секунд, в его руках лежала почти идеальная сфера, и было трудно поверить, что такое ровное и гладкое целое создано из таких острых, мятых и неровных частей. Мир часто парадоксальнее, чем кажется. На боках сферы шёл ровный ряд выемок, абсолютно идентичных, и конечно же, туда острым краем вниз вставлялся третий объект, то самое «семечко». Но оно было всего одно, а пустот куда больше!
Четыре секунды. Одиссей уже понимал, что это за испытание – оно на обманчивость восприятия и способность её преодолеть, на умение работать с парадоксами. Если у тебя нет нужной детали, чтобы завершить идеальную сферу… ты должен найти иной способ завершить её. Совершенно иной.
Фокс крутанул шар в руках, так быстро, как мог – тот плавно поднялся в воздух и замер, вращаясь сам, стремительно и ровно; первые мгновения выемки мелькали, но затем из-за скорости их стало не разглядеть – шар вертелся так быстро, что вращения стало не видно. Перед человеком зависла идеально гладкая и ровная сфера. То, что и требовалось.
Она исчезла, и Одиссей вошёл в первую десятку тех, кто прошёл это испытание. В первую десятку из апгрейженного миллиона! Впрочем, остальных не пришлось долго ждать.
Осталась тысяча кандидатов, и напротив каждого повис символ-квадрат. Похоже, это предпоследнее испытание: в тур-линию пройдёт сотня, а в тур-точку – десяток игроков, и именно эти десять шагнут на Планету судьбы.
Под Фоксом развернулась широкая панель, и на ней стали понемногу рождаться крошечные зёрнышки-существа. Эти «мураши» роились вокруг маленьких муравейников, и с каждой секундой едва заметно прирастали в количестве. Муравейников было десять штук, все серые и похожие друг на друга, и развивались они совершенно одинаковым способом. Затем один из них разом поменял цвет и стал ярко-жёлтый. Фокс, не раздумывая, протянул руку к другому – который находился в нижнем углу, у самого края карты. Как только он коснулся муравейника, тот вместе со всеми мурашами стал синим.
Игроки один за другим осознавали, что участвуют в партии на десятерых: девять других – твои