Каждый раз, как Николь приезжала в стрип-клуб к сводному брату, у неё возникало ощущение, будто она окунается в нечто липкое, вязкое, грязное. Смерть и разврат выглядывали из каждого угла, точили клыки. А люди, тупое стадо, сами брели на убой, добровольно принося священный, божественный дар жизни, на пропитание тварей из сумеречных щелей.
В отличие от овец и свинец, люди на собственный убой бежали охотно, надеясь на изысканное развлечение. И становились им сами.
Дорога сузились. Продвигаться вперёд теперь можно было на скорости не больше девяти миль в час.
Эта часть города сохранилась ещё с тех времён, когда по мощёным улочкам двигались не машины, а лошади и на современные скорости улочка была не рассчитала. «Дети ночи» имели свои слабости. Как и люди, они не слишком любили перемены. Порой, обжившись в одном месте, она не двигались с него столетиями.
Припарковавшись у чугунной ограды, Николь направилась к зданию с извитой неоновой вывеской кроваво алого цвета: «Тёмные мечты», – гласила надпись. Три широкие ступени вели ко входу, который охранял качок-негр.
Не человек, сразу было видно, но для того, чтобы определить, к какому виду нежити он принадлежал, Николь не хватало опыта.
– Добрый вечер. Я – Николь Джанси. Доложите вашему боссу, что его пришла навестить младшая сестрёнка.
Чёрные глаза равнодушно мазнули по ней, как по стене:
– Вам назначена встреча?
– Я могу приходить в любое время.
– Вам назначена встреча? – голосом автомата повторил негр.
Если сейчас сказать «нет», пошлют на хутор бабочек ловить.
– Да. Брат меня ждёт.
– О вас доложат. Ждите.
– Как долго?
– Сколько потребуется.
– Клоду не понравится, что меня заставляют ждать. Он будет недоволен.
Вампир скрестил руки на груди:
– Я же сказал – ждите.
– Сколько ждать?
– Сколько потребуется.
– Могу я, хотя бы, войти внутрь?
– У вас есть пропуск?
– Нет.
– Тогда – нет.
Не оставалось ничего иного, как отойти в сторонку. Ждать пришлось, впрочем, недолго.
– Николь Джанси – вы? Идёмте.
Людей внутри было много: юноши, девушки, мужчины и женщины. Пахло алкоголем, конфетами, пылью и кровью.
Проводник подвёл Николь к уже знакомой комнате с занавешенной дверью, придержав перед ней занавеску:
– Прошу вас, – сказал он галантно.
Дверной проём заполняла тьма.
Сделав несколько глубоких вдохов, будто там, во темноте даже воздуха не будет, Николь шагнула вперёд. Дверь за ней затворилась. Она слышала шёлковый шёпот колышущихся от сквозняков занавесок. Во тьме из было много, пока за одной из них вновь не распахнулась очередная дверь. Под ноги расстелился ковёр. На нём, посреди комнаты, стояла огромная кровать со старинным балдахином.
И снова занавески – алые, просвечивающиеся