– Мне 63. Басману 61. Мы ведь почти ровесники, отсюда и общие интересы, и понимание жизни.
– А воспитание?
– Воспитание разное. Он – выходец из интеллигенции, я – из рабочих-крестьян.
– Об этом вам сам Басманов рассказывал?
– Нет. Родители, происхождение, семья – темы запретные, поэтому особо никто не интересовался. Общались, развлекались. По душам не исповедовались, в этом Басманов – скала. От вопросов уходил, не напрягаясь, а когда цепляли, говорил: «Не люблю распространяться о том, что других должно волновать меньше всего». Все сразу затыкались, переводя разговор на тему, в которой Басман чувствовал себя как рыба в воде.
– Тему арбалетов?
– Не только. Оружие средних веков.
Переворачивая страницы, Гладышев выбрал три фотографии и вопросительно глянул на Ермилова.
– Можно возьму? С возвратом, конечно.
– Можно, – вынимая снимки из альбома, произнес Ермилов. – Вот только помогут ли? Десять лет прошло.
Непонятно почему, но слова «десять лет прошло» засели у Гладышева в голове настолько прочно, что на протяжении всего пути от Ступино до Чернецкого он не мог избавиться от ощущения недосказанности.
Вроде бы, говорил старик непринужденно, в отдельные моменты даже больше, чем желал услышать Антон, но это создавало ощущение преднамеренности. Такое бывает, когда человек в словах преследует цель.
«Зачем Ермилову понадобилось подводить меня к разговору о Басманове? – думал Гладышев. – Написал адрес дома и даже нарисовал план проезда, при этом вид был такой, словно сорвал джек-пот».
Вопросов было много, ответов – ни одного. В обычной ситуации должно было расстроить, в крайнем случае, подпортить настроение. Однако Гладышев не ощущал ни того, ни другого, хотя в глубине души, интерес был. Партия, что разыграл Ермилов, была знакома. Единственное, что удручало – давно не играл в шахматы. Настолько давно, что стал забывать комбинации.
––
Чернецкое предстало огромным утонувшим в зелени пространством. Крыши домов купались в кронах дубов. Неширокая, но невероятно красивая река змейкой протекала вдоль берегов, виляя, то вправо, то влево. Создавалось ощущение, будто сам бог, стоя за мольбертом, придавал этому пейзажу особую красоту.
Улицу Зои Космодемьянской Гладышев пересек, проезжая по Набережной. Пришлось вернуться. Бросив машину в двадцати метрах от проулка, Антон направился вдоль улицы, изображая туриста, нуждающегося в приюте.
Останавливаясь то у одного дома, то у другого, искал, у кого спросить. Не найдя, продолжал движение дальше.
Согласно нарисованной Ермиловым схеме, дом Басмановых должен был быть седьмым от поворота.
Гладышев уже видел забор и часть крыши, как вдруг со двора, мимо которого он проходил, раздался женский голос.
– Кого-то ищете?
Обернувшись, Антон увидел средних лет женщину в переднике с дуршлагом в руке.
– Ищу, – улыбнувшись, произнес Гладышев.
– Кого,