– Когда-то был мой дух высок
И страстью одержим.
Мне хлеба кинули кусок —
Нагнулся я за ним.
Моё лицо не знает звезд,
Конца и цели – путь.
Мой человеческий вопрос
Тебе не разогнуть.
А на пути уже блистал
Великий океан,
Где сахар с берега бросал
Кусками мальчуган.
И вопросил он, подойдя,
От брызг и соли пьян:
– Ты что здесь делаешь, дитя?
– Меняю океан.
Безмерный подвиг или труд
Прости ему, Отец,
Пока души не изведут
Сомненья и свинец.
Дай мысли – дрожь, павлину – хвост,
А совершенству – путь…
Он повстречал повозку слёз —
И не успел свернуть.
И намоталась тень его
На спицы колеса.
И тень рвануло от него,
А небо – от лица.
Поволокло за колесом
По стороне чужой.
И изменился он лицом,
И восскорбел душой.
На повороте роковом
Далёкого пути
Отсек он тень свою ножом:
– О, верная, прости!
Он тенью заплатил за скорбь
Детей и стариков.
Подался вспять и мох соскреб:
«А супротив любовь».
Но усомнился он душой
И руку опустил
На славы камень межевой
И с места своротил.
Открылся чистым небесам
Тугой клубок червей.
И не поверил он глазам
И дерзости своей.
Из-под земли раздался вздох:
– Иди, куда идёшь.
Я сам запутал свой клубок,
И ты его не трожь.
Ты всюду есть, а я нигде,
Но мы в одном кольце.
Ты отражен в любой воде,
А я – в твоем лице.
Душа без имени скорбит.
Мне холодно. Накрой. —
Он молвил: – Небом я накрыт,
А ты моей стопой.
Дней девятьсот стопа вела,
Пыль супротив он мел.
Глухая ночь на мир легла.
Он наугад пошёл.
Так ходит запад на восток,
И путь необратим.
От мысли он огонь возжег.
Возникла тень пред ним.
– Ты что здесь делаешь? – Люблю. —
И села у огня.
– Скажи, любовь, в каком краю
Застигла ночь меня?
– На полпути к большой горе,
Где плачут и поют.
На полпути к большой горе,
Но там тебя не ждут.
В тумане дрогнувшей стопе
Опоры не найти.
Закружат голову тебе
Окольные пути.
– Иду! – он весело сказал
И напролом пошёл.
Открылась даль его глазам —
Он на гору взошел.
Не подвела его стопа,
Летучая, как дым.
Непосвященная толпа
Восстала перед ним.
Толклись различно у ворот
Певцы своей узды,
И