Я опираюсь локтями на перила. Мои темные кудри начинают пушиться, а мысли неустанно дергаются вперед, как стрелка часов; устремляются к работе, потом к вопросу о том, во сколько допустимо выпить бокал вина, чтобы не было уж слишком рано, а потом к Энни. Перед мысленным взором встают картины. Вот мама шагает по пляжу, усадив малышку Энни к себе на плечи. Вот Энни свернулась в клубочек на диване, точно зверек, в гнезде из подушек, обложенная гаджетами; ее веснушки, оранжевые как хурма, не повторит никакая кисть визажиста. Я скучаю по этим веснушкам. Скучаю по ней. И я до сих пор отчетливо помню, как будто это было пару часов назад, как я ощупывала подушечкой пальца ее первый зубик, еще скрытый под воспаленной алой десной и рвущийся наружу.
Краем глаза я замечаю, как цапля, моя птица свободы, спускается на берег канала и замирает, точно статуя. Я улыбаюсь ей. У меня звонит мобильник. Увидев незнакомый номер и подозревая, что это спам, я сбрасываю. Звонок повторяется.
– Алло… Простите?.. Да, Сильви. Сильви Брум… Что? – У меня перехватывает дыхание.
Цапля распахивает огромные крылья и не двигается, застыв в стремлении к полету. Время замедляется. Слова «несчастный случай» занозой вонзаются в запекшийся лондонский день. А потом в воздухе раздается плеск крыльев, и все – моя цапля улетела.
3
Рита
С ЗАРОСШЕЙ ОБОЧИНЫ выскакивает фазан, и Рита вздрагивает. Она ждет, пока птица благополучно скроется в лесу, и только потом въезжает в ворота особняка Фокскот. И тут же морщится от царапающего металлического звука. Остается лишь надеяться, что Джинни его не услышала. Пусть первый день пройдет гладко, безо всяких дурных знамений.
– Машина сказала «ай», – объявляет Тедди с заднего сиденья. Он вытянулся во всю длину, уложив голову на колени старшей сестре и уперев босую ногу в стекло. Расстегнутые лямки его комбинезона раскачиваются из стороны в сторону. Почти всю дорогу Тедди дремал, в то время как Гера не теряла бдительности, набив щеки «Блэк Джеками»[4]. – Но не волнуйся, Большая Рита. В этот раз ты поцарапала ее с другого бока. Теперь с обеих сторон будет поровну, – мило добавляет он.
Рита поворачивается к Джинни.
– Простите, пожалуйста. – Главным образом за то, что она согласилась втайне вести журнал для Уолтера. Только сказать об этом нельзя.
Джинни пожимает плечами и улыбается. Это первая искренняя улыбка за весь день, как будто ее радует новая царапина на машине мужа. Рита не понимает, что творится между супругами Харрингтон. Каждый раз, когда ей кажется, что она поняла, появляется что-нибудь, что переворачивает все с ног на голову. Как тот нож.
Через