Энни восприняла все иначе.
– Так ты все это время жила во лжи? Притворялась?! – возмутилась она, когда я сообщила новость, отчаянно стараясь подать все это как «осознанное расставание» в стиле Гвинет Пэлтроу (громко сказано, конечно).
Мне не хватило духу рассказать ей об измене Стива, поскольку это все взрослые проблемы и унизительная история лично для меня. И потом, это тоже не только причина нашего расставания, но и один из его симптомов. К тому же, несмотря ни на что, он всегда был замечательным отцом. Поэтому я сказала:
– Мы единодушны в нашей любви к тебе, Энни. Это самое важное.
Я не лукавила. Но, когда я попыталась ее обнять, она меня оттолкнула.
– Почему ты меня не предупредила? Знаешь что, мам? Вот так всю жизнь. Ты такая: «Ля-ля-ля, все прекрасно, просто не задавай лишних вопросов».
Я вздрогнула, почуяв, что задела какую-то другую струну, поглубже. Скрытую жилу обиды, которая намного обширнее, чем наше со Стивом расставание.
– И все это такая хрень.
На следующий день Энни сбежала в Девон к моей матери, чтобы поплакаться на сочувственном бабулином плече.
– Сейчас она лежит на диване, ест мое домашнее карамельное мороженое и пересматривает «Девчонок» по телевизору, – успокоила меня мама, когда мы созвонились вечером. – Конечно, она тебя не ненавидит! Да нет же, прекрати, Сильви! Ты чудесная мать. Просто для нее это потрясение. Она чувствует себя обманутой. Ей нужно время, чтобы переварить новости. Как и нам всем, – добавила она, и я восприняла это как шпильку в свой адрес.
Маму я тоже не предупредила. Мы обе привыкли сообщать сложные новости только тогда, когда это необходимо. Яблочко от яблоньки недалеко падает.
– Пусть этим летом отдохнет у моря. Я за ней присмотрю, не волнуйся. А вот кто позаботится о тебе?
Я рассмеялась и сказала, что сама в состоянии о себе позаботиться. Да, однозначно. Но после долгих лет в браке мне еще предстояло выяснить, кто я такая.
– «Кто ты такая»? – тихо повторила она после нескольких секунд многозначительного молчания и быстро сменила тему.
Энни очень скоро устроилась на работу и нашла себе парня. По телефону она часто говорит – не вполне убедительно, – что там плохо ловит сеть, и обещает перезвонить позже, но так и не перезванивает. Если я спрашиваю про нового парня – она по нему с ума сходит, если верить маме, – Энни тут же заканчивает разговор, как будто я лишилась права на доверительные беседы. Можно мне с ним познакомиться? Тишина. Когда она вернется в Лондон и заглянет в мою новую квартиру? «Скоро, – говорит она с приглушенным смешком, как будто этот самый парень сидит сейчас рядом с ней, уткнувшись носом ей в шею. – Мне пора. Люблю тебя. Да, я тоже скучаю, мам».
По крайней мере, ей весело, думаю я, паркуя машину на моей новой улице, далеко не такой приятной, как