– У нее необычный для английской девушки цвет кожи и волос, как думаешь? – обратилась Хильди к Фрэнку.
Он прищурился, склонил голову набок, оценивая меня. Я покраснела.
– Не можем же мы называть ее Розмари, это слишком старообразно, – сказал он. – Давай звать ее Рози в честь ее розовых щек.
От этого я покраснела еще сильнее.
Потом мы с Хильди лежали на песке, позволяя солнцу греть нам ступни; она закатала брюки, я подоткнула юбку выше лодыжек. Фрэнк сидел рядом, курил, и, думая, что он не смотрит, я украдкой взглянула на него. Хильди тихонько засопела, ее аккуратная грудь вздымалась и опускалась.
– Чем ты занимаешься в Лондоне, Фрэнк? – спросила я, расхрабрившись от морского воздуха.
Он посмотрел на меня сверху и выдохнул дым через нос.
– Чем занимаюсь? Да ничем особо важным, милая Рози. Мама хочет, чтобы я сделал что-то хорошее. Отец хочет, чтобы я приносил пользу. – Он произнес это с крайним презрением. – Он же приносил. И мой старший брат. Армия, все такое. Война. Я это, конечно, не застал.
– У тебя был брат?
– Два. Мы с Хильди – дети от второго брака отца. Остальных давно нет.
– Ой, – сказала я, как дурочка, не в силах придумать, что добавить, пытаясь понять, сколько же полковнику лет.
– Но я ни в чем никогда не был хорош, – продолжал Фрэнк. – Отец думает выдвигаться в парламент, знаешь ли. Хочет, чтобы я ему помогал. Только я ничего хуже и представить не могу.
Меня это озадачило. Я не понимала, как можно вообще ничем в жизни не заниматься.
– Но разве ты не хочешь что-то делать? – Я знала, что ему не приходится зарабатывать на жизнь, как моему отцу, который вечно беспокоился о деньгах, как все в деревне и ее окрестностях, но мне казалось, что это так невыносимо скучно.
Он рассмеялся.
– Я помогу отцу с кампанией, раз он считает, что я должен, но люди, которые у нас бывают, так унылы, что это будет нелегко выдержать. Они ужасающе серьезны, а я, боюсь, так и не смог взрастить в себе интерес к чему-то, кроме спорта. Правда, думаю, твой отец к нам примкнет.
– К чему примкнет?
– К партии. – Он выдохнул в мою сторону струю дыма, и я закашлялась.
Фрэнк потянулся, взъерошил мне волосы, и я почувствовала, как кожу у меня на голове закололо.
– Ты скоро все сама увидишь, милая Рози. Отец устраивает для них в Усадьбе грандиозную вечеринку в конце лета, и твой отец приглашен. Полагаю, он тебя возьмет. Хильди будет на этом настаивать. И я тоже.
Тут он склонился и поцеловал меня в губы. Невинный поцелуй, просто прикосновение, но тем не менее вкус его сигареты, тепло его дыхания, морской ветерок у меня на коже слились в чудо. Я была так поражена, что отшатнулась и врезалась в бедную Хильди, спавшую у меня за спиной, – она зевнула и потянулась. Фрэнк встретился со мной взглядом, улыбнулся, широко раскрыв глаза, и приложил палец к губам (к губам, которые коснулись моих!).
– Боже,