– Сир, – сказал мужчина, дипломатично обернув лоскутком ткани бутылку с мочой, которую рассматривал. – Я счастлив сообщить вам, что молодая королева ждет ребенка.
Людовик уставился на него округлившимися глазами.
– Правда? – Он повернулся, чтобы посмотреть на Алиенору.
Несмотря на тошноту, она широко ему улыбнулась, переполненная триумфом и радостью.
– Значит, Дева Мария ответила на наши молитвы в Ле-Пюи! – Бледное лицо Людовика раскраснелось от изумления и счастья. – У Франции будет наследник, о моя умная, прекрасная жена!
– Пока еще рано праздновать. – Его мать предостерегающе подняла указательный палец. – Алиеноре следует отдыхать и не делать ничего, что могло бы навредить ребенку или ей самой.
Алиенора спрятала недовольную улыбку. Она прекрасно знала, что задумала Аделаида, и не собиралась уединяться в своих покоях до конца беременности. Она бросила робкий взгляд на Людовика.
– Я бы хотела сходить в церковь и поблагодарить Богородицу за ее великую щедрость.
Он смотрел на нее довольным, но неуверенным взглядом.
– Разумно ли тебе вставать с постели?
– Конечно, это не может принести ничего, кроме пользы, – ведь я пойду помолиться?
Алиенора вопросительно повернулась к врачу, который, поколебавшись, склонил голову.
– Мадам, молитва никогда не помешает.
Задернув балдахин, Алиенора приказала служанкам одеть себя в платье из голубой шерсти и покрыть заплетенные в косы волосы вуалью из тонкого белого льна, украшенной крошечными жемчужинами. Когда она вышла, похожая на мадонну, как и собиралась, Аделаида уже ушла.
Людовик смотрел на нее с обожанием.
– Я так горжусь тобой.
Он поцеловал обе ее руки, а потом и лоб.
Стоя рядом на коленях, они молились у алтаря в древнем храме Нотр-Дам. Алиенору все еще тошнило, но не сильно. Она носила наследника Франции и Аквитании, и это давало ей внутреннее ощущение силы – она ощущала себя плодовитой женщиной и кормилицей. Так она становилась настоящей королевой, сияла собственным светом.
Выйдя из сумрака старой меровингской церкви, Людовик и Алиенора обнаружили, что их ждет гонец. Его одежда запылилась, от него воняло тяжело навьюченной лошадью и немытым телом.
– Сир. Мадам. – Он опустился на колени и склонил голову. – Печальные вести из Пуатье.
– Что случилось? – требовательно спросила Алиенора, прежде чем Людовик успел открыть рот. – Вставай! Говори же!
Гонец, покачиваясь, поднялся.
– Мадам, народ восстал и объявил коммуну. Они говорят, что сбросят власть герцогов Аквитании и Франции. Мятежники заняли дворец и сейчас укрепляют оборону.
Он потянулся к своему потрепанному кожаному