– Пан Кароляк писал нам о вас, – указывая унизанной перстнями рукой на вычурную козетку в восточном стиле, пан Людвик сам легко опустился в невысокое кресло около чиппендейловского18 бюро. Людвик Николай Радзивилл был очень схож со своим сыном – глядя на него, легко было сказать, как будет выглядеть Леон через два-три десятка лет. Тот же прямой, чуть приплюснутый на конце нос, те же густые брови, такой же невысокий рост. – Говорил, что вы интересный молодой человек…
– Прошу прощения, пан Людвик, – Глеб благодарно склонил голову. – Но я пока что ничем не заслужил подобных отзывов. Впрочем, я благодарен пану Габриэлю…
– Похвальная скромность, – Радзивилл приветливо улыбнулся. – Но я думаю, пан Кароляк не просто так рекомендовал нам вас?
Нам.
В зале, кроме них, не было никого. Проводив гостя до дверей зала, Леон куда-то вдруг исчез, и Глеб про себя побаивался, что молодой князь всё-таки обиделся, если не на него, так на своего отца, который, похоже, тоже в чём-то таился от сына.
Помолчав несколько мгновений, словно собираясь с духом, Глеб наконец решился и выговорил:
– Мы их наследники – страшиться мы не вправе…
Пан Людвик поднял брови, несколько мгновений разглядывал покрасневшего Глеба и наконец, сказал в ответ:
– Преодолённый труд – всегда ступенька к славе19. Ай да пан Адам, он даже в русской столице нашёл своих. С вашего позволения, пан Глеб, я приглашу к разговору ещё одного человека.
Лакей молча выслушал приказание и так же молча исчез за дверью. Глеб не разобрал, что именно говорил лакею пан Людвик, но тут и гадать было незачем – попросил кого-то позвать. А кого именно – ты, Глеб Невзорович, скоро увидишь и сам.
Увидел.
В дверь вошёл сухощавый середович в военной форме со знаками различия бригадного генерала – впалые щёки, выдающийся римский нос, белокурые локоны, едва заметная седина.
Глеб вскочил с места, как подброшенный пружиной.
– Михаил Гедеон Радзивилл, – представился он, весело и живо блестя глазами. Дядя Леона! – понял Глеб. – Отцу нездоровится, он не смог сейчас встретиться с нашим гостем, но обещал непременно спуститься к обеду.
Отец, это должно быть, дед Леона, отец обоих этих Радзивиллов, сенатор-каштелян, виленский воевода.
– Ваша мосць! – поклонился Глеб как можно изящнее, в душе обмирая со страху – как бы не увидеть пренебрежение на лицах этих магнатов.
– Стало быть, пан Кароляк и пан Олешкевич вам кое-что рассказали, – сказал, наконец, пан Людвик. Сенатор-каштелян, изящно отложив в сторону нож и вилку – мелькнули над белой скатертью потемнелая морщинистая кожа рук и начищенное серебро, внимательно смотрел на кадета. Стол был накрыт на пять кувертов, хотя за столом было всего четверо – Леон почему-то к столу не вышел. Глеб несколько