– Да ты сам подумай, какому нормальному человеку вообще в голову придёт…Ой всё, не беси меня больше, слушать уже тошно твой бред этот…Дурак ты просто, вот ты кто.
Любое занятие перестает быть невыносимым, когда попутно с ним есть поток мыслей, что уносит куда-то далеко за пределы комнаты, дома, самого себя. Люди вокруг, если они есть, словно растворяются, их слова, не наполненные никаким значимым содержанием, становятся всепоглощающим черным фоном цвета пустоты – бесформенным, но обширным, чем-то вроде занавески, едва покачивающейся от легких дуновений присутствия чужих людей рядом. На этих мыслях я приговорил всю грязную посуду, хватило желания даже пару раз протереть газовую плиту. Мама уже ушла, а я отправился досиживать ещё пару часов до момента, когда можно будет без упреков совести лечь спать.
Через пару недель усиленных стараний в убеждении себя, как человека, способного и имеющего право полностью и самостоятельно распоряжаться своей жизнью, я всё-таки смог взрастить в себе что-то новое. Как это обычно бывает, в абсолютно случайный момент времени в голове что-то щёлкает, и понимаешь, что именно сейчас ты уже немножко другой, по сравнению с тем тобой, каким ты был буквально минуту назад.
Урок химии. Ничего не понимаю. У доски – Менделеев не лучше меня. Учитель с недоверием поглядывает на тот мрак, что белым мелом нацарапан на доске. Мученик, что это написал, часто, со слегка растерянной улыбкой, подглядывает в класс, дабы найти в нас хоть что-то, что может ему помочь.
При желании я мог бы вникнуть и запросто разобраться с хлоридами, оксидами и сульфатами натрия, но уже давно отвлекся на знакомый запах духов, который исходил слева от меня. И даже сейчас я был бы рад снова его почувствовать. Это аромат первой любви, которая затянулась на многие года. Мельком посмотрел в сторону одноклассницы. Или она с каждым днем, с каждым годом становилась только красивее, только обаятельнее, или же это я влюблялся в её красоту всё больше. По улыбающейся нам случайности мы переглянулись.
В записке, которая прилетела буквально через минуту, было всего два с половиной слова: «Я тебя *****» с сердечком. Поймал себя на мысли, что никакие химические формулы, ни один строгий учитель, ни один научный закон не способен удержать тот напор чувств, с которым я решился оставить прежнего себя позади. Вальяжно откинувшись на спинку стула, посмотрел на учительницу – она сидела справа и с прежним недоверием перевела взгляд с доски на меня. Я подошёл к парте, за которой сидела причина моих стремлений. Поначалу она ничего не поняла и как будто даже испугалась, но затем полностью сдалась. Я помог ей подняться. К*** была заметно ниже меня, что в моменте определенно придавало нам обоим шарма. В классе царило необходимое молчание. Каждый играл свою роль так, как того требовала ситуация – все молча наблюдали, и никто не смел, не имел права издать хоть малейший звук, хоть единое слово, которое могло бы испортить эти мгновения.