– Дни должны быть дольше, – вскричал Александр. – Почему нужно спать? Если бы я мог обходиться без сна!
– Ты увидишь, что мастерства это тебе не прибавит.
Александр похлопал по корпусу кифары с узорным инкрустированным орнаментом и колками из слоновой кости. Двенадцать струн ответили слабым вздохом. Мальчик скинул ремень, позволявший играть стоя (если кифарист сидел, тон менялся), и оперся о стол. Проверяя чистоту звука, он слегка пощипывал струны.
– Ты прав, – продолжал Эпикрат. – Почему нужно умирать? Если бы можно было обойтись без этого!
– Да, сон напоминает смерть.
– Надо же. Когда тебе двенадцать лет, времени в запасе еще очень много. Мне бы хотелось увидеть твое выступление на состязаниях. Может быть, имея перед собой такую цель, ты трудился бы усерднее… Я подумывал о Пифийских играх. Через два года ты будешь готов к ним.
– Какой возраст положен для юношей?
– Им не должно быть больше восемнадцати. Твой отец даст согласие?
– Нет, если я буду выступать только как музыкант. Я и сам не соглашусь, – сказал Александр. – Чего ты от меня хочешь, Эпикрат?
– Приучить тебя к дисциплине.
– Так я и думал. Но тогда я не смогу получать от музыки удовольствие.
Эпикрат привычно вздохнул.
– Не сердись, – сказал Александр. – К дисциплине меня приучает Леонид.
– Знаю, знаю. В твои годы у меня не было такого хорошего удара. Ты начал раньше и, скажу без ложной скромности, с лучшим учителем. Но ты никогда не станешь музыкантом, Александр, если будешь пренебрегать философией искусства.
– Для этого нужно, чтобы математика вошла в душу. У меня это никогда не получится, ты знаешь сам. И в любом случае я никогда бы не смог стать настоящим музыкантом. Я предназначен для иного.
– Почему бы не принять участие в играх? – вкрадчиво спросил Эпикрат. – И заодно в состязании музыкантов?
– Нет. Когда я был там, мне казалось, что нет на свете ничего более прекрасного. Но мы задержались после состязаний, и я познакомился с атлетами. Я увидел, кто они такие на самом деле. Я могу драться с мальчиками здесь, в Македонии, потому что мы все учимся быть мужчинами. Но те – всего лишь мальчики-атлеты. Часто они заканчивают выступать до того, как станут мужчинами, и даже в противном случае игры – вся их жизнь. Это все равно что быть женщиной для женщин.
Эпикрат кивнул:
– Такое началось едва ли не на моих глазах. Люди, которые не могут гордиться собой, довольствуются тем, что хвастаются своими городами, славу которым добывают другие. И в конце концов городу нечем будет славиться вообще, разве что мертвыми, те относятся к гордости гораздо спокойнее. Что же, в музыке талант одного человека принадлежит всем. Начинай, я хочу прослушать этот отрывок еще раз. Прошу тебя, держись ближе к замыслу сочинителя.
Александр поднял кифару, пристраивая слишком большой для него инструмент