Мария добавила в бокалы вино.
– Вспомнила твоего отца, предлагаю его помянуть.
Обе сделали по глотку, а после Мария сказала:
– Давай помянём и мою малышку.
Татьяна вскрикнула:
– Это какую же?!
– Новенькую.
– А сыновья как?
– Сыновья, слава Богу, здравствуют.
Татьяна вздохнула.
– Соболезную.
Теперь выпили до дна. Мария поставила бокал.
– Бог дал, Бог взял.
Татьяна встала.
– Пойдём, окунёмся.
– Пойдём.
Оставив в креслах простыни, женщины направились к бассейну.
Мария была уверена, что никогда не покинет Тифлис, ибо не сможет жить без серных бань. Их сказочные оранжево-коричневые купола околдовали её ещё в детстве. Утопленные в землю, они казались ей ни чем иным, как пристанищем джинов. Запах сероводорода, от которого морщились приезжие, стал для неё волшебным, а нагие женщины, размеренно двигавшиеся в лёгком мареве, представлялись ей призраками.
Мама привела Марию в это чарующее подземелье ещё ребёнком, и когда окликала её, мол, пора уходить, девочка делала вид, что не слышит. Закрыв глаза, она продолжала нежиться в этом чудесном, бьющим из-под земли горячем источнике, называвшемся по-грузински «тбилисо».
Татьяна показала на статую.
– Скажи, Мара, я полнее её?
Мария незамедлительно ответила:
– Нет.
– А друзья говорят, что мне надо худеть.
– Не надо. Ты же не собираешься быть демонстратором одежды.
– Я выхожу на сцену в самом артистическом месте Петербурга, и место это называется «Бродячая собака».
– Не слышала, но догадываюсь, к чему ты клонишь. Тебе нужен наряд, от которого все ахнут.
– Мара! Там ахают не от нарядов, там ахают от стихов! И лучшим нарядом признали бы костюм Евы.
Мария усмехнулась.
– Тогда ничем помочь не смогу. Правда, у меня есть знакомый медик, он может подсказать тебе, как правильно питаться.
Татьяна шлёпнула по воде ладонью.
– А говоришь, я не толстая!
– Скажу честно, есть одна лишняя складочка. И подожди, вы там голые, что ли?
Татьяна рассмеялась.
– Нет, конечно, за всё время обнажились только две прелестнейшие женщины.
– Лёгкого поведения?
– Здравствуйте, пожалуйте. Одной была ни кто иная, как Карсавина.
– Тамара Карсавина?! Балерина?
– Да, собственной персоной.
– И что, она вот так взяла и разделалась?
– Не «вот так». В тот вечер её чествовали как европейскую знаменитость. И обстановка была соответствующая. Наш художник Серёжа Судейкин оформил зал в древнегреческом стиле. Представь: зеркала, канделябры, амуры, гирлянды живых цветов. Выходит Карсавина, вся в белых розах, и танцует на голубом ковре, олицетворяя Афродиту. Потом розы падают, – Татьяна хитро улыбнулась. – Но остаётся одна – в виде фигового листочка.
Улыбнулась и Мария.
– Это