После прекращения огня я несколько раз в разное время бывал на местах недавних боев. Вместе с тремя советскими журналистами в 1989 году, по приглашению вице-президента и министра иностранных дел Ирака Тарика Азиза, мы посетили Багдад и другие районы страны.
Министерство информации Ирака организовало тогда для журналистов поездку по «местам былых боев». Представший перед нашим взором ландшафт напоминал виды из фантастических фильмов о конце света: на каждом шагу воронки, груды вывороченной взрывами земли, камней, руины домов, обгоревшие стволы пальм. Нам трудно было представить, что здесь некогда был библейский рай. Груды железобетонных арматур… Горы щебня. Воронки от снарядов и бомб… По обе стороны от дороги траншеи и окопы. Полуразрушенная мечеть с наклонившимся минаретом… Обожженные и вывернутые с корнем из земли финиковые пальмы…
Когда в первый вечер нашего пребывания в Багдаде, совпавший с началом священного для мусульман месяца Рамадан, раздался пушечный выстрел, возвестивший о конце дневного поста, многие багдадцы вздрогнули от испуга. Всего лишь несколько месяцев назад иранские ракеты обрушивались на жилые кварталы города едва ли не каждую неделю.
В последний день нашего пребывания в Багдаде Тарик Азиз попросил меня выступить перед иракскими дипломатами в их учебном центре, подобном нашей высшей дипломатической школе. В своей лекции я попытался провести некую аналогию между продолжавшимся в то время ливанским кризисом и ирано-иракской войной.
В том и другом случае Москва старалась примирить враждующие стороны. Вашингтон же, напротив, явно препятствовал урегулированию конфликта. Напомнив своим слушателям о казусе Первой мировой войны, когда командир американской эскадры, находившейся в Заливе, не знал, с кем ему воевать, я провел аналогию с ситуацией, в которой оказались наши военные корабли, эскортирующие грузовые суда в Заливе во время ирано-иракской войны. Пришлось напомнить также и о том, что в ходе ирано-иракской войны арабские страны по-разному на нее реагировали. Напряженные отношения сохраняются между самими арабскими государствами, как на юге Аравийского полуострова, например, между Северным и Южным Йеменом, так и на севере Африки. К примеру, – между Алжиром и Марокко, между Ливией и Египтом. Ссылаясь на баасистскую идеологию, которой придерживались тогда Ирак и Сирия, я выразил надежду, что они не в теории, а на практике будут проводить линию арабского единства. Хотя бы – в решении ливанского кризиса и палестинской проблемы. Эти надежды, увы, не оправдались.
После лекции Тарик Азиз, поблагодарив меня за мое выступление, при прощании сказал: «Багдаду предстоит еще выработать свое “новое мышление”». После чего с многозначительной улыбкой