– Здеся наш общий род проживат почти што с середины позапрошлого веку. Где-то в том веку-то, годах в семидесятых, эдак, селиться русским-то во всю ужо здесь позволили. И самого наипервейшего Баженова, какого еще помнит наша родова, прозывали Димитрием, имевшим в женах Василису Васильну. И жили Димитрий с Василисой на земле Замоскворечной. Сына имели. Опять же Иваном звавшимся. И слыли они потомками дворян, имевших и герб свой дворянский и званья. А опосля-то разорился наш род, остались одне тока воспоминанья. Да-а… А ужо опосля-то, коды стали наделы-то земельные тутошние в залог давать, тоды и решили в ентих самых землях благодатных, богатых и рыбой в реках и урожаем на разделанных полях, да и медом диким в лесах, поселиться и наши с вами родичи. Самого старшого, поселившегося в ентих краях-то, звали Василием Иванычем опять же. И было ему в ту пору-то не так штобы уж много, но уж и не молоденьким был. Уж годов, эдак, под семьдесят-то точно было. А вот сыновья-то его – те уж в самой поре были. Им-то уж как раз под силу на новом-то месте обустраиваться было. Одному из них, Ивану опять же Васильичу, лет, эдак, под пятьдесят, а може и поменьше чуток в ту пору-то было, завроде как бают. Про других-то што-то ниче неизвестно. Видать, энтот самый Иван-то потолковей других слыл, потому об ем-то и осталась молва-то народная. И был у него уже в ту пору сын девяти, этак, лет-то. Може, чуток и помене. И вот энтот самый его парнишка-то ужо и буде, кто ни на есть, а сам Терентий Иваныч Баженов – отец твоей Матрены, Степан. Вот, значится, какой расклад у нас получатся. А уж мы от какой-такой ветви-отростка пошли – што-то я Вам и не скажу ужо… Это об ем, Иване Васильиче, уж больно молва-то громкая шла. Как об дюже толковом мужике. А с ним, поди, и родные да и двоюродные братья подтянулись в края-то энти необжитые. От них, може, наша-то семья и пошла. Тоже не последними людьми-то тут слывем. Да тока память-то людская избирательна больно. Што-то запомнилось, што-то нет.
– А как деревня-то зачиналась, бать? – подхватился опять любознательный Иван.
– Да эдак вот и зачиналась. Получили, стало быть, надел-то. В ту пору много земель-то свободных было. А места-то тут и впрямь были благодатные: бортные угодья имелись, бобровые гоны опять же. А уж рыбы-то в озерах да реках!.. Вот и придумали договора-то составлять с условием выплаты оброка не деньгами, а медом да куницами. А ежели деньгами, то наперед: за два-три года сразу плату-то брали. Ну, это уж коды указ от царя вышел, што край сей в российску Амперию входит. А стало быть, и земли тутошные – все подчистую – государевы с той поры числились, аль казенны по-другому-то. И стали те казенны земли раздавать в оброчное пользованье. Никто не ограничивал: скоко хошь землицы-то, – столь и бери. Тока оброк вовремя плати – но тока ужо не баям местным, а в казну государеву. И прибыльное дело-то, видать, это было. Поскоку даже от повинностей разных переселенцев освобождали. А кое-где и помощь оказывали на первых-то порах. То хлебом, то денежную ссуду каку-никаку, а выдадут. Ну не самими деньгами,