История усталости от Средневековья до наших дней. Жорж Вигарелло

type="note">507. Или в Реймсе в 1694-м: «В городе царит нищета, положение бедственное. <…> Принимаемых в настоящее время мер не хватает для спасения от голодной смерти и измождения – за последние полгода умерло около четырех тысяч человек»508. Мы видим неумолимое действие экономики, не имеющей достаточных резервов и систем хранения: неурожай 1693–1694 годов, кроме прочего, истощил земли, что вызвало дефицит на рынках и, в свою очередь, разорило ремесленников и лавочников: прямо или косвенно голод привел к массовым жертвам»509.

      Массовая уязвимость

      Очевидно, что внимание на подобные катастрофы обратили не в конце XVII века. Жизнь в прежние века была тяжелой и сопровождалась «бедами времени»510. Агриппа д’Обинье гневно пишет об этом в «Трагических поэмах»:

      В дни истребления нечеловечий лик

      Являет человек, уже он приобвык

      Щипать траву и мох и падаль есть сырую,

      У зверя, у скота постыдно корм воруя511, 512.

      Взгляд на проблему, однако, изменился. Последствия этих катастроф оцениваются иначе, влияют на экономику, становятся более «общими», их начинает замечать укрепившаяся центральная власть. Меняется как будто само представление о нищете: «Создается впечатление, что в конце XVII столетия начинает осознаваться массовая уязвимость, в отличие от существовавшего веками осознания массовой бедности»513. Небывалая общая уязвимость, нищета, производящая трагическое впечатление, по всей видимости, оживляет традиционные страхи, возникает угроза бродяжничества, несущего насилие и болезни. Возникают и опасения, до той поры неизвестные: страх снижения производительности труда и сокращения производства вследствие изнеможения и бедности. Об этом говорят письма, адресованные финансовому контролеру: интенданта Руана, например, «удивляет слабость»514 портовых рабочих Онфлера, от чего стопорится вся деятельность, а епископ Манда констатирует такое «общее истощение сил землепашцев», что «часть земель остается необработанной и вспыхивают жестокие эпидемии»515; наконец, интендант Лиможа полагает, что «большинство населения настолько обнищало за несколько прошедших лет, что денег до сих пор не хватает и некому обрабатывать землю»516.

      Налоговое «бремя» и «изнурение»

      Одно из самых красноречивых свидетельств на эту тему – мемуары Вобана 1696 года о податном округе Везелэ. Автор сравнивает ресурсы и возможности, оценивая «доходы», «особенности и нравы жителей», как бы намекая на «рост населения и поголовья скота»517. На первый взгляд эти соображения могут показаться безобидными и традиционными, но «земли плохо обработаны <…> жители вялые и ленивые», местность запущена, деревни заросли «ежевикой и сорным кустарником», почва завалена камнями и гравием. Лень расценивалась как зло, идущее из глубины веков. Однако очень быстро мнение автора