Я начал просто чертить квадраты, объясняя, что это – полки, дивизии и армии.
– И вот теперь такая ситуация. Есть один партизанский отряд, составом, ну, скажем, человек в сто, – я нарисовал еще квадратик, но в стороне. – Этот отряд пускает под откос эшелоны врага. Их содержимое, оружие, боеприпасы и просто личный состав, не доходит вот сюда, – я указал на линию, которую прочертил перед этим. – Здесь находятся наши полки, дивизии и армии с фронтами. Так вот, мой вопрос простой. Имея возможность, ну, допустим, на дороге, на обочине которой, в лесу, в этот момент сидит весь отряд партизан, остановился немецкий кортеж. В нем командир или командующий любой из этих групп войск. Ну, например, командир дивизии вермахта. Партизаны могут убить его одним точным выстрелом, при этом обнаружив себя и в итоге дав немцам уничтожить отряд. Каков будет ваш выбор?
– Если его можно уничтожить, о чем тут думать? – тут же вскинулся какой-то мужичок, судя по тому, что сидит вместе с командирами, не рядовой боец.
– Простите, но думать нужно всегда, – поддел я нетерпеливого. – Да, отряд может убить генерала вермахта, да хоть Гитлера, – в толпе зашумели, – и перестать существовать. Перестать пускать под откос поезда, убивать врага здесь, в тылу, уничтожая его и нарушая снабжение там, – я вновь указал на линию фронта, за которой, по моему замыслу, стояла наша армия. – Что там, за линией фронта важнее, каждый лишний снаряд, который фашисты привезут на передовую, каждая сотня солдат, пришедшая в помощь своим, против наших бойцов, или один убитый генерал, вместо которого через полдня просто назначат нового?
Тишина. Я ожидал чего угодно, но не тишины. И все как прикованные смотрят на землю передо мной. Думают? Хорошо бы.
– Я обрисовал вам простую ситуацию, чтобы наглядно показать и объяснить. Могу и просто на словах сказать. Вы, товарищи, пуская очередной эшелон здесь, спасаете сотни, а может, и тысячи жизней – ТАМ! Бойцы, не убитые от новых снарядов, будут продолжать давить врага на передовой и сделают для страны больше, чем если бы умерли. Так и с вами самими. Вы сделаете гораздо больше, пока живы. Ведь это так.
– Этому учат в немецких школах? – буквально выплюнул мне в лицо комиссар отряда.
– Этому нигде не научат, если мозгов нет, – так же прямо ответил я комиссару. Командир отряда при этом сидел и внимательно смотрел на меня.
– А что, этого щенка немцы учили? – внезапно доносится из толпы.
– Он что, у немцев учился? – подхватывает другой. Галдеж поднимается такой, что становится не по себе.
– Тихо! – рявкнул Медведев и тут же вынужден был повторить: – Тихо я сказал, товарищи!
Гул начал стихать, а я поймал взгляд командира отряда. Недобрый взгляд. Рубль за сто, мне устроят хорошую взбучку. Да уж, выдал. Опять разошелся, забыв, что я вроде как мальчишка.
– Митинг закончен, прошу всех разойтись по своим местам и заняться делом. Ну же, товарищи, расходитесь! – а подойдя ко мне вплотную,