– Спасибо вам, товарищ командир, за бойцов таких.
– Что там по дороге у вас случилось? Матвеич какие-то ужасы о тебе рассказывает, даже не верится.
– Не понимаю, о чем это? – я сделал вид, что сам удивлен.
– О твоем бое в доме, где девочку бульбаши хотели изнасиловать.
– Ничего особенного, так, подрались немного.
– Подрались немного? Как мне доложили, ты там такую резню устроил, что смотреть страшно было, – округлил глаза начальник штаба.
– Да голову потерял, просто девчонку жалко стало, не могу я видеть, как они страдают на войне. Она ж ребенок еще…
– А сам?
– И я ребенок, – понурив голову, ответил я. – Если бы все тот же Матвеич не подоспел, меня бы там и положили. Зарвался. Иван ваш, как ангел-хранитель мой, второй раз вытащил.
– У Ивана Матвеевича сын был, как ты, такой же, десять лет ему было…
– Я старше, – перебил я командира.
– Ненамного. Немцы его, когда отца искали, вместе с матерью в доме сожгли. Еще в начале войны.
– Жутко, – встряхнулся я, представив себе такое.
– Так почему ты, мальчик по сути, полез в самое пекло? Я понимаю, что ты какой-то инструктор, не понимаю, как ты им стал, и почему считал, что сможешь справиться в одиночку.
– Извините, товарищи командиры, ответят из Центра, дадут добро, расскажу всю свою жизнь, идет? – улыбнулся я.
– Ладно, иди, на довольствие тебя поставили, но занять тебя пока ничем не могу, так как ничего о тебе не знаю, – подытожил командир отряда.
– Если нужно, – решил я чуть приоткрыть тайну, – могу потренировать немецкий, если есть с кем?
– Хорошо знаешь? – заинтересовался комиссар.
– Как немец, – вновь загадочно ответил я.
– Есть у нас один товарищ, тоже на немецком, как на родном, в город ушел недавно, редко, но появляется в отряде.
– Под немца работает? – Елки-иголки, ведь они о Николае Ивановиче говорят! Эх, как бы его предупредить теперь… Сколько он пользы еще сможет принести, если жив останется. Так, задача номер один, Кузнецов должен жить!
– Мы и так тебе много сказали, – ответил начштаба. – Иди пока, позовем.
Я прошелся по расположению, вновь нашел Анну, поболтал с ней, она же отвела меня к их местному, партизанскому доктору. Тот аккуратно снял мне бинты, обработал раны и хотел было чем-то их намазать, но я вовремя вспомнил о мази тети Капы, как раз, наверное, на один раз осталось, и попросил намазать ей.
– Ты и есть наш новенький, который мальчуганом уже врагов режет чище любого взрослого? – завел разговор доктор. Интеллигентного вида молодой парень, скорее всего, студент. Кудрявые волосы, очки, глаза за стеклами большие, худой как палка, вон, кадык как выпирает.
– Наверное, – уклончиво ответил я.
– Смотрю, не один доктор уже на тебе автографы оставил, – бывший студент указал пальцем на мою спину, пока я одевался.
– Есть