Кадеты и юнкера в Белой борьбе и на чужбине. Группа авторов

из нас побывало на войне и отвыкло от порядка и дисциплины, царивших тогда в корпусе. Мы перестали быть послушными юношами. Водворить порядок и вселить уважение к начальству, не принимавшему участия вместе с нами в боях, было очень трудно. Генерал Адамович был опытный педагог. Если бы не было разногласия среди самого начальства и между группами кадет Одесского и Киевского корпусов, может, все это и прошло бы безболезненно. Кадеты-одесситы и примкнувшие к ним имели свои установленные традиции. Киевляне же имели также свои традиции и правила внутреннего товарищеского взаимоотношения. На этой-то почве между кадетами возникла ссора. У кадет были любимые офицеры-воспитатели, уже завоевавшие авторитет. Директор же Адамович, в свою очередь, хотел завоевать у кадет популярность и авторитет и не любил воспитателей, которые ему в этом мешали. Мое личное отношение с директором было самым теплым и, я бы сказал, с его стороны отеческим. Еще в старое время Великий князь Константин Константинович, будучи инспектором всех военно-учебных заведений, выдвинул генерала Адамовича как отличного педагога и прекрасного организатора. Для меня этого было достаточно, чтобы проникнуться к нему уважением, но у нас были также наши старые воспитатели, которых мы любили и уважали, и поэтому некоторые поступки директора по отношению к ним мы не оправдывали, из-за чего, возможно, многие и невзлюбили Адамовича.

      Во время Гражданской войны мы все огрубели, распустились и приобрели качества и манеры, которые в прежнее время в корпусах были недопустимы, и таких кадет в корпусах бы не терпели, а просто выгоняли. Большинство из нас попало за границу без родителей, и выгнать юношу 15 или 16 лет из корпуса – это значило обречь его на беспризорничество, другими словами, бросить его в среду бродяг, ведь многие из нас не имели еще твердой воли. Это все привело к тому, что среди кадет происходили случаи самоубийства. Некоторые не находили выхода из создавшегося положения и теряли цель и стремление к жизни. Мне самому пришлось пережить состояние такой тяжелой депрессии, но волею судьбы моим воспитателем оказался полковник А.А. Жуков[121]. Он был моим воспитателем еще в первом классе в Одессе в 1914 году. Войну он провел во Франции и после революции в Россию не вернулся. Мы, несколько старых его кадет, встретили его как родного. Жуков был прекрасным воспитателем, очень хорошим человеком и относился к нам как родной отец. Как боевой офицер, он сразу же завоевал наше уважение и симпатию, часто беседовал с нами о будущей нашей жизни и нашем долге.

      Эти проблемы и нас самих сильно волновали, но часто не были нам ясны. Без родных, друзей и Родины – все наши идеалы, для чего мы жили и считали их святыми, – теперь уже больше не существовали, а осталась просто одна борьба за свое собственное существование в чужой стране…

      Все лето 1920 года в корпусе шли серьезные занятия, и в конце того же лета нас перевели в следующий класс. Я очутился в 6-м классе первой роты, командиром которой был полковник Самоцвет. Старший